Охота на Анжелику

– Я бы не стала питать иллюзий. Насколько я знаю, горные речки очень коварны, особенно зимой. Так что, стоит готовиться к худшему.

– Господи, мама, ну хоть бы раз ты снизошла до утешения!

– Это Ивана нужно будет утешать, а ты должен помнить о том, что жизнь продолжается. Сейчас тебе больно, но ты жив. И все наладится у тебя, как наладилось у меня. Я сделала правильный выбор, нашла тебе нового отца, который воспитал тебя как родного сына. Ты согласен со мной?

– Да, мама.

– Наверное, у нас с тобой такая карма, как говорят индусы. Я осталась с малышом на руках, теперь ты пройдешь через это испытание. Ничего. У тебя хватит силы воли и ума, чтобы довольно быстро понять и принять этот удар. Но ты должен постараться!

– Я постараюсь, мама.

– Ради твоего сына. Ты обещаешь мне, Максим?

– Я обещаю, мама.

Она попрощалась, а Макс вытер влажные ладони о джинсы. Он постарается. Что ему еще остается делать? Зря Эмма так быстро ей сообщила, он пока не готов к выражению соболезнований.

***

Они не услышали, как вновь открылся люк, не почувствовали, как в яму запрыгнули двое и вытащили бездыханные тела наружу, заклеили им рты, замотали руки и ноги. Пленники не видели, как их вытащили из сарая во двор, закатали в ковры, а потом бросили в «Москвичонок», прозванный в народе «пирожком». Сверху навалили какие-то узлы, замаскировав живой груз. Машина, взвыв мотором, тронулась в путь, который занял несколько часов крутых подъемов, спусков и неправдоподобного бездорожья, особенно опасного в ночное время суток. Таким образом, они оказались в таких местах, где никогда не бывали туристы. В этом забытом богом горном кишлаке проживали только «местные», и их редко навещали друзья и родственники. И только в доме, в который доставил пленников «Москвичонок», иногда появлялись чужаки, чаще всегда тайно, не афишируя своего приезда, и задерживались в нем недолго. В этом смысле это был особенный дом. Впрочем, апартаменты, предложенные московским гостям, были ничуть не лучше той первой ямы, ну разве что размеры подземелья были побольше.

Кирсанов, открыв глаза, увидел, что обстановка изменилась: прежде всего, появился слабый источник света, серым туманом проникающий из правого верхнего угла. Затем он понял, что лежит на соломе, причем вполне свежей, Лика валялась рядом, но пока не думала приходить в себя. Он протянул руку, чтобы проверить пульс, и почувствовал, что тело сводят судороги. Все члены затекли и онемели, когда он пошевелился, мышцы пронзила резкая боль. Он осторожно растер руки, плечи, поясницу, ноги и смог подняться. Лика все еще наслаждалась сновидениями. Интересно, чем они нас одурманили, вяло подумал он. Одно было ясно: их усыпили, чтобы перевезти сюда. Зачем? Хотя, конечно, грех жаловаться, тут намного лучше, порадовался он, увидев в углу облезлое ведро, которое, судя по запаху, означало уборную. Облегчив участь своего мочевого пузыря, Кирсанов блаженно зажмурился. Его немного шатало от голода, но сон подействовал благотворно, сил было больше, чем после пробуждения в яме. Осмотрев новую тюрьму, он пришел к выводу, что это камера для более длительного содержания. Во-первых, даже при его росте в сто восемьдесят семь сантиметров он не доставал рукой до потолка. Во-вторых, погребок был просторный, не менее десяти квадратных метров, пол и стены были выложены камнем. В потолке имелся решетчатый люк, через который и лился этот тусклый серый свет. Но прутья этого люка были настолько толстыми, что их можно было использовать для изготовления турника. И хозяева убежища были людьми жалостливыми – кинули соломы, оставили ведро: располагайтесь, гости дорогие, как дома! Он сделал несколько наклонов и приседаний, чтобы окончательно разогнать кровь по телу и услышал вверху какое-то движение.

Кирсанов давно учуял странный кисловатый запах, но никак не мог его квалифицировать, так пахло от животных, но когда животное, топающее у них над головами, подало голос, он понял, что их камера находится под хлевом. Корова помычала и затихла. Отличное соседство! Им было подготовлено почетное место поблизости с семейной кормилицей. Внезапно решетка вверху заскрипела, и грубый голос с сильным акцентом велел принять корзину. Кирсанов встал под люком, и вскоре ему на веревках сползла потрепанная плетенка. В ней стояла какая-то кастрюля, кувшин с водой и валялась лепешка, типа лаваша. Едва он успел выгрузить подношения, как корзину дернули кверху, и она исчезла из вида. У Кирсанова от голода свело живот, и он тут же сунул нос в кастрюлю. Там была какая-то каша, холодная, спрессованная в твердый брусок. Но это было совсем неважно – в последний раз он ел неведомо когда, часов при них не было, а сотовые у них забрали при захвате, так что он затруднялся сказать, сколько времени прошло с тех пор, как они стали пленниками. Но голод говорил, что это было очень и очень давно. Поэтому он с жадностью принялся выковыривать пальцами куски каши и запихивать их себе в рот. Варево не отличалось никакими вкусовыми качествами. И насытившийся Кирсанов, запивая трапезу водой из кувшина, решил, что каша варилась для животных.

На соломе заворочалась Лика. Он подсел к ней и осторожно погладил ее по голове. Это, конечно, из-за нее он вляпался в такое дермище, но она его силой к себе не привязывала, сам навязался. И коль назвался груздем – полезай в кузов. Вот он уже и в кузове, знать бы, как отсюда выбраться.

Да, будет тебе, брат Кирсанов, наука, как за чужими женами ухлестывать, усмехнулся он невесело. Но самоирония облегчения не принесла.

Чужая она жена или нет, но Лика попала в переплет не по своей вине. Даже с его уникальными способностями клевать на пошлые приманки и то ясно, она не играет в наивную дурочку, она ею является. Ну может, не дурочкой, но наивной – точно. Ей отчаянно хочется, чтобы все разрешилось самим собой, и никто не оказался виноватым. Только вот так не будет. Кто-то, кого она хорошо знает, решил, что она достаточно нажилась на белом свете. И лично ему, Кирсанову, было бы удобнее считать, что тут постарался ее муженек. Совершенно очевидно, что вся история строится на этой чертовой поездке в Домбай, и Лику сюда вытурили заранее, и Гунна тоже черт принес раньше времени. Для чего?

А для того, чтобы можно было их спокойненько хлопнуть вдали от родины. Лика утверждает, что муженек – сущий ангел, и ему нет резона ее убивать. Но это, как говорится, бабка надвое сказала, она вполне могла не знать о причинах, побуждающих благоверного справить по супруге панихиду. Ведь именно он убедил ее согласиться на эту авантюру – поехать в горы загодя под идиотским предлогом, как будто она не могла научиться кататься на лыжах, когда приехала бы вместе со всеми.

Но если быть уж совсем непредвзятым, то в роли заказчика мог быть кто угодно: ее свекровь, ее внезапно заболевшая подруга, новая секретарша ее мужа, почему ее взяли на работу сразу после отъезда жены? Да вариантов бесчисленное количество, тут тебе и сослуживцы мужа, и партнеры по бизнесу, пусть маленькому, но крепенькому.

Кто может сказать, что все люди вокруг нормальны? Сейчас они нормальны, ходят, улыбаются вам, делают комплименты, а завтра они свихнулись от зависти, и все – привет! Одни бегут к колдунам, другие к киллерам, и вам крышка. Вот и Лика то ли перешла кому-то дорогу, то ли стала поперек чьего-то пути. Причем сама-то она даже об этом не догадывалась, ползла себе тихонько по жизни, никого не трогала. Но нашелся тот, кому не понравилось, как ползла, и решил исправить ситуацию на свой лад.

– Денис, – простонала она, – ты где?

– Я здесь, – признался он, оставляя свои философские размышления о человеческой сущности. – Хочешь воды? На этот раз она вроде бы без примесей.