Кинжал Клеопатры

– Это верно, – ответила Элизабет, – я знавала много негодяев, но мало литераторов и еще меньше настоящих революционеров. Мне еще предстоит увидеть всех троих в одном человеке.

Григорий ухмыльнулся.

– Вы забыли сказать, что я еще и социалист.

Джона фыркнул.

– Пф! Каждый в этом зале – социалист.

– Не думаю, что я одна из них, – заметила Элизабет.

Карлотта указала на свою кружку с пивом.

– Еще несколько таких, и ты станешь ей. – Она снова импульсивно обняла Элизабет. – Честно говоря, я не думала, что ты придешь.

– Я рад, что вы присоединитесь к нашей борьбе, – сказал Григорий, обнимая ее за другое плечо. – Dobro pozhalovat!

– В чем именно заключается борьба? – спросила Элизабет.

– Борьба за умы людей, – ответил Джона. – Мы стремимся уничтожить репрессии и несправедливость современного общества – сократить разрыв между богатыми и бедными.

– Элизабет была гостьей миссис Астор, – сказала Карлотта.

– Я была там в качестве журналистки, – поправила ее Элизабет.

– Но, по-видимому, ты произвела сильное впечатление. Миссис Астор она понравилась, – сказала Карлотта мужчинам.

– Не совершайте ошибку, думая, что вы ей приглянулись, – сказал Джона Элизабет. – Как только она поняла, что вы пишете для «Геральд», ее задачей было убедиться, что вы дадите блестящий отчет о ее вечере.

– Eto glupo! – сказал Григорий, обнимая Элизабет за плечи. – У миссис Астор просто хороший вкус – она мне тоже нравится!

Джона закурил сигарету.

– Кроме того, какое имеет значение, принят ли ты в высшем обществе или нет? Является ли это признаком истинного достоинства? – Он помахал сигаретой над головой, рассеивая дым в воздухе. – Конечно нет! Это просто означает, что у тебя есть родословная.

Григорий кивнул.

– Привилегированные всегда стремятся сохранить статус-кво.