После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II
Мы увидим, что время двигалось неравномерно, скачками. Развитие болезни, вернее болезней, погубивших государство, то ускорялось, то замедлялось. Были относительно спокойные, то есть скудные на события годы, были и годы совершенно бесконечные, когда страну лихорадило.
В авторскую задачу не входит изложение всех знаменательных происшествий эпохи. Рассказывая о каждом из 24 «часов», я буду в начале очередной главы коротко упоминать о ключевых событиях мирового и национального уровня, а затем, уже подробнее, останавливаться на фактах, имевших непосредственное отношение к заглавной теме.
На ум приходит и другая, не медицинская аллегория. Тикает механизм бомбы, идет каунтдаун: остается 24, 23, 22 мгновения. Взрыв чудовищной силы всё ближе, всё неотвратимей…
Тысяча восемьсот девяносто четвертый год
Этот «час» у нас очень короток, поскольку молодой царь вступил на престол по кончине усопшего в Бозе родителя лишь в октябре.
В это время внимание мира приковано к двум событиям. На Дальнем Востоке творится нечто удивительное: страна Япония, доселе считавшаяся малозначительной и полудикой, с поразительной легкостью одерживает победы над огромным Китаем. В ноябре войска микадо захватывают важный порт Люйшунь. Это будущий Порт-Артур, который Россия на свою беду отберет у японцев.
В декабре во Франции арестован капитан Дрейфус, этнический еврей. Он обвинен в том, что шпионит на Германию. «Дело Дрейфуса» обострит и без того воспаленные отношения между Берлином и Парижем, расколет не только французское, но и – шире – европейское общество, спровоцировав подъем антисемитизма и активизировав «правых», но одновременно сплотив и «левых».
В России, помимо смены верховного правителя и его спешного, полутраурного бракосочетания с принцессой Алисой Гессенской, в конце года происходит только одно эпохальное событие: открывается первый сегмент Транссиба – железнодорожное сообщение между Челябинском и Томском.
И.В. Гурко
Сравнительно мелким, но в то же время знаменательным эпизодом была декабрьская отставка Иосифа Гурко, героя турецкой войны, считавшегося одним из столпов империи и занимавшего важнейшую должность варшавского генерал-губернатора.
Генерал, человек грозного и крутого нрава, высокочтимый еще дедом новоиспеченного монарха, слишком напористо повел себя с молодым царем, которого считал мальчишкой. Ко всеобщему изумлению, робкий, застенчивый Николай впервые проявил твердость: отрешил этого безусловно ценного администратора от должности.
«Увольнение Гурко – это был первый случай проявления этой стороны характера его величества», – записывает Витте, которому предстояло со временем испытать на себе неприязнь царя к чересчур волевым соратникам.
А в общем и целом, как писалось в древних летописях, «бысть тишина велика». Стабильность еще держалась, и казалось, она пребудет вечно.
Тысяча восемьсот девяносто пятый год
Главными событиями этого года – с нашей, сегодняшней точки зрения – были два великих свершения: братья Люмьеры показали первое кино, «Прибытие поезда на станцию Сиота», а Вильгельм Рентген открыл излучение, позднее названное его именем. Однако современников, разумеется, в первую очередь занимала политика. В ней доминировали события империалистического толка, шел азартный и кровавый раздел мира.
Франция завершила покорение Мадагаскара. Италия вторглась в Абиссинию. Япония, победив китайцев, получила «свободу действий» в Корее и немедленно устроила там переворот, свергнув и убив королеву Мин.
В России на поверхности ничего особенно заметного не случилось, но наметился сдвиг в общественном настроении.
В январе новый царь произнес свою первую «программную» речь – ту самую, в которой призвал общество отказаться от «бессмысленных мечтаний» о народном представительстве. Подобные декларации обычно дают обратный эффект. Пассивные оппозиционеры так и остаются пассивными, но активные понимают, что сверху перемен ждать нечего, и переходят от мечтаний к действиям.
В конце осени молодые интеллигенты марксистских взглядов создали подпольную пропагандистскую организацию «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».
В мемуарах одного из участников движения, Бориса Горева-Гольдмана (во времена сталинского террора, разумеется, расстрелянного), очень живо, с юмором описана атмосфера того времени.