Смоль и сапфиры

22
18
20
22
24
26
28
30

Это больше, чем признание.

Я всхлипываю. Мои глаза увлажняются, дыхание сбивается. Внутри меня бушует целый ураган эмоций и чувств, переполняющих после его слов. Киран протягивает руку и гладит меня по щеке несмотря на то, что любые прикосновения к моей плоти причиняют ему неимоверную боль.

Мне хочется коснуться его в ответ, робко поцеловать и ответить на его чувства. Но чтобы не причинять ему боль, у меня есть лишь слова. И я шепчу одними губами:

— Я люблю тебя.

На краткий миг мне кажется, что Киран смущён. Уголки его губ приподнимаются, а во взгляде Кирана сквозит бесконечная нежность.

— Моя Лайла, — ласково шепчет Киран. В его глазах я вижу отражение собственной робкой надежды.

По груди растекается тепло, щёки розовеют.

Я хочу растянуть этот момент и запомнить на все оставшиеся мне мгновения жизни, но пальцы Кирана всё ещё касаются моей щеки, и кожа на них покрывается волдырями, принося ему муки. Поэтому я слабо отстраняюсь, чтобы больше не причинять ему боли.

— Выходит, наши чувства предначертаны самой судьбой? — немного хрипло уточняю я, смотря Кирану в глаза.

— Даже если бы не были, я бы поборолся с ней за тебя.

— Но ты ведь совсем меня не знаешь, — тихо шепчу я.

— Ты так думаешь? — мягко улыбается Киран. — Ты сопишь во сне, часто ворочаясь. Когда не знаешь, как реагировать, начинаешь препираться, лишь бы не выдавать своих чувств. Любишь лошадей и природу, а ещё пирожки с начинкой из вишни. Ты светишься, когда улыбаешься, и твоя улыбка для меня самое ценное. Ты сильная, сердце моё, через многое прошла и не сдалась. Решительная и при этом робкая. У тебя красивая душа, Лайла. И я влюблён в тебя настолько сильно, что у меня перехватывает дыхание каждый раз, когда я на тебя смотрю.

Кажется, по моим щекам текут слёзы — я больше не в силах сдерживать внутри себя чувства, переполняющие меня. Киран, замечает это, и так искренне и трепетно улыбается, что я тихо всхлипываю и утираю слёзы ладонью.

— Ты всё ещё считаешь, что я тебя не знаю? — в его голосе слышится теплота и бесконечная нежность. Я слабо качаю головой, продолжая улыбаться и закусывать губу, чтобы ещё больше не разрыдаться на его глазах. — И если ты переживаешь за свою внешность, что я тебе повторю то, что уже говорил до этого: я люблю тебя, и мне не важно, какого цвета твои волосы и глаза. Ты мне важна такая, какая есть. И если ты считаешь, что сейчас являешься ненастоящей или не самой собой — это не правда. Я видел тебя, Лайла. Тебя, а не кого-либо другого. Тебя. И я люблю тебя настолько сильно, что готов пожертвовать всем ради того, чтобы ты была жива и счастлива.

Я шмыгаю носом, моя улыбка дрожит, а сердце наполняется всепоглощающим чувством любви к Кирану. Глаза щиплет, дыхание сбивается.

— Мой Киран, — я делаю паузу, чтобы перевести дух, а затем продолжаю. — И я люблю тебя — самого красивого мужчину, которого я когда-либо встречала. Люблю до дрожи в коленях и смущения, граничащего с помутнением. Ты лучшее, что случалось со мной за эти годы, потому что только рядом с тобой я начинаю жить, а не существовать. И ты не монстр, Киран, — на этих словах и вижу, что в уголках глаз Кирана скапливаются слёзы. Но он сдерживается и безотрывно смотрит на меня так, что моё сердце пропускает удар. — Ты никогда не делал мне ничего плохого. Ты спасаешь меня из раза в раз, спасаешь от самой себя. И от смерти, которая продолжает кружить надо мной из года в год. Я люблю тебя, Киран Ердин. Люблю и всегда буду любить, несмотря ни на что…

***

Мои губы посинели, кожа стала белее мела, приобретя болезненный синий отлив. С нашего разговора по душам прошло всего два дня (два дня с тех пор, как мы признались друг другу в чувствах), а я уже похожа на труп.

Киран не отходит от меня ни на минуту, и Рею приходится часто напоминать ему об его обязанностях герцога и правой руки Императора.

С момента покушения Рейнольд практически со мной не разговаривает — мне кажется, он зол на то, что Киран отдал перстень Ночи из-за меня. Рыжий Йен (выживший в тот день и забравший перстень) сначала будто провалился сквозь землю, а вчера Джон обнаружил его труп в одной из близлежащих чащ. Перстня при нём, разумеется, не было.