– Серьезно? Вот мерзость! И мы едим за одним столом…
И они стали бы шептаться всю ночь, и шепот их становился бы все громче, он потряс бы особняк до каменного основания, лежащего глубоко под землей, а утром Дана была бы уничтожена. Так, что даже золы бы не осталось.
Мысли о разоблачении лишили ее сна, давили камнем на ребра, выстуживали кровь до колких льдинок.
«А вдруг уже сегодня?..» – думала она и со стоном вгрызалась в подушку.
Ее страх превосходил тот, что испытывала Кася перед возмездием. Все потому, что Касе было Дану жаль. В силу своей неискушенности она не вполне понимала, что значила увиденная ею сцена, но догадывалась, что это был только легкий отголосок того, что творится в доме одноклассницы. Что это неправильно и, вероятно, мучительно. Почти как вспоротый живот.
Итак, Дана была окружена врагами. Сестра Беата поправилась за зимние каникулы и с особым рвением взялась за пансионерок. Кася Монюшко хранила за сомкнутыми губами смертельный яд. Дома у Даны ни разу не получился трюк с жертвой, и она справедливо решила, что мстительный дух обитает только в пансионе. Теперь же пришло время снова дать ему пищу.
Однако сколько она ни старалась, Крапива не желала касаться Каси. Вскоре она сообразила, что та была в круге, которому дух обещал не вредить. Сомнения все глодали ее недоверчивое сердце – и вера в собственное могущество утекала, как песок.
«Пожелай другого…» – шептал ей дождь.
Раздирая маникюрными ножницами мягкую голую куриную шею, Дана поливала ее жгучими слезами.
– Пусть она сгинет, пусть сгинет!
«Пожелай другого…» – змеились буквы на запотевшем зеркале.
Но Дана упрямилась. Она пыталась накормить духа, оставляя свои жалкие подарки в каждом закоулке. Рядом с лужицами бледной птичьей крови оставались листы из тетрадей, исписанные красным карандашом.
Наутро эти молитвы исчезали, но жертва оставалась нетронутой. Дана бы пыталась и дальше, если бы не внешняя политика Речи Посполитой. Так забавно бывают связаны большое и малое!
Страшное письмо пришло среди прочих. Среди прочих оно ожидало своей очереди на проверку. Его содержимое начало подгнивать, словно кусок мяса, засунутый в щель кирпичной кладки. Когда до письма дошла очередь, оно было мерзким даже на ощупь.
Нужно было сообщить прискорбную новость как можно скорее, но дирекция, впервые столкнувшаяся с подобным, трусливо медлила. Они никак не могли решить, кто сообщит девочке о том, что жизнь ее теперь расколота на до и после. И, почуяв их слабость, мстительный дух решил вмешаться.
Тогда Крапива впервые обратилась к своей верной жрице напрямую. Верней, это был первый раз, который Дана запомнила: шелест ядовитых листьев слегка коснулся ее нежного мозга во сне, и проснулась она с улыбкой. Теперь она точно знала, что делать – ведь уничтожить человека можно не только физически.
После уроков Дана застала Касю в конюшне. Кася была такой робкой, что боялась забраться в седло, но неизменно приходила сюда после полдника, принося в кармане форменного платья все, что удавалось сберечь. Аккуратно, на раскрытой ладони она подавала Речке ломтики яблока и боязливой рукой гладила теплую морду. Дана сощурилась. Кто так подходит к лошади? Животное должно чувствовать силу, подчиняться ей.
Кася не сразу поняла, что за ней наблюдают, но когда все же заметила Данутин силуэт, то вздрогнула. Речка мотнула головой и отвернулась от дверцы денника.
– И долго ты с ней кокетничаешь? Давно бы уже попробовала оседлать. – Дана показала самую очаровательную из набора своих улыбок. – Хочешь, научу?