До меня дошло, к чему это напыщенное вступление: Белов начал с позитива для того, чтобы задобрить, подготовить почву для вопроса, который на самом деле его волнует. А я уж возомнила, что исследование ему действительно понравилось.
— Вы правы, — согласилась в холодном тоне, — диспозиция небесных тел, представления об их влиянии на людей, принятые в земной астрологии, не подходят для «Ксении». Тут несколько другая ситуация, можно сказать — иная астрология.
— Вы учитывали это?
— Общепринятых методик нет: внеземная астрология — сравнительно молодая наука. Но я по возможности взвесила все известные мне факторы.
— Значит ли это, что мы всецело можем доверять вашему исследованию? — Шеф посмотрел поверх очков, приподнял бровь.
Мне показалось, что вопрос содержит скрытую издёвку, что давало право обидеться:
— Минуту назад вы говорили, что исследование хорошее, а теперь…
— Извините, Дейдра, — спохватился. — Вероятно, я слишком придирчив.
— Мы можем доверять исследованию, — твёрдо сказала я.
— Хорошо, — резюмировал он, однако по взгляду поняла, что сомневается.
Шеф откинулся в кресле, я сделала то же самое. Мы замолчали.
Нужно вновь поговорить об истории Грэга, но теперь уже совсем ничего не хотелось. На то было несколько причин.
Во-первых, своим недоверием шеф испортил и без того неважный настрой. Конечно — мне требовалась поддержка, а шеф, так приятно начав, в конце всё испортил каверзными вопросами. Лучше бы вообще не затевал этот разговор, один чёрт — ни к чему не пришли.
Но, пожалуй, самым главным фактором в моём нежелании поднимать тему происшествия на «Ауштре» было отношение самого шефа. Утром, когда принесла ему результаты астрологических исследований, верная данному обещанию, упомянула об инциденте. Ответ был категоричным:
«Это невозможно! — отрезал он. — На базе не может быть никаких чужих — это ведь не плантация с беглыми каторжанами! Грэгу привиделось, почудилось — и не такое бывает, когда человек долгое время работает в условиях перепадов уровня гравитации».
Продолжать было бессмысленно, я сразу сдалась.
Водится за мной такой грех: не могу возразить против мнения, высказанного более влиятельным человеком. Врождённое благоговение перед властью авторитета: ночью соглашалась с Грэгом, поверила в его историю с блондинистым неизвестным, утром же хватило двух-трёх фраз шефа, чтобы замолкнуть.
Он неправ, и это очевидно. Дело тут вот в чём.
Уверенность шефа в невозможности существования таинственного блондина основана на единственном, но незыблемом постулате — на утверждении о том, что на «Ауштре» не может скрываться посторонний человек: вроде бы негде ему прятаться.
Следуя логике, это предположение ещё более справедливо, если применять его к «Ксении».