Мрачно темнеющий свет

– Если Ре́лем умрет, как ты думаешь, трансформация Рука прекратится? – Я вручила Марии пустую чашку.

– Что ж, Рук не изменился бы, если бы не пришли Древние.

Черт, проклятье. И что же мне делать?

– Ты уверена, что это подходящие мысли, когда в доме вечеринка?

Дверь открылась, и в комнату вошла Лилли; ее пухлые щечки были румянее обычного, а светлые, с земляничным отливом волосы завиты по такому случаю. Она любила атмосферу праздников, а в доме Блэквудов их устраивали нечасто. Лилли жестом пригласила меня присесть к туалетному столику. Я послушалась, позволив ей собрать мои волосы в тугой узел с выпущенными с обеих сторон завитыми прядями.

– Должна сказать, мисс, на этот раз ваша фея переплюнула саму себя, – охала и ахала она, нахваливая мой наряд.

В самом деле, великолепное «огненное» платье, которое придумала Вольтиана, было как живое воплощение мечты. Плечи обнажены, линия декольте опускалась достаточно низко для того, чтобы быть дерзкой, но при этом вполне пристойной. Лиф был настолько тесен, что казался нарисованным на теле, в то время как юбки – пышными. Ярко-оранжевый и желтый шелк, собранный слоями разной длины, когда я шла, создавал впечатление живого огня.

В качестве последнего штриха Лилли погрузила в мои волосы золотую стрелу, чтобы прическа не распалась. Это была самая роскошная часть моего наряда, и это был подарок от Блэквуда. Я с удивлением обнаружила украшение сегодня днем на своем туалетном столике.

– Мне бы хотелось, чтобы вы обе спустились вниз, – сказала я девушкам.

Лилли захихикала от абсурдности этих слов, но я не считала это абсурдом – почему нет?

Мария пожала плечами.

– Без обид, но я бы скорее выпрыгнула из окна. Я бы чувствовала себя не в своей тарелке, пусть даже у меня нашлось бы подходящее платье.

– Хорошо, что напомнила. – Я встала на колени, вытащила из-под кровати две коробки и вручила их девушкам. – Это чтобы поблагодарить вас обеих за все.

Коробочка Лилли была меньше. Она, покраснев, сказала, что не может принять подарок, но все же заглянула внутрь. С приходом осени она несколько раз говорила, как сильно хочет перчатки. В коробочке лежали перчатки из кожи козленка, кожа была желтовато-белая, как сметана, и мягкая, как масло, а подкладка – из сатина.

– Ох! – воскликнула она, краснея. В ярко-голубых глазах застыли слезы, Лилли погладила перчатки и, заикаясь, поблагодарила меня.

Мария ошеломленно сняла крышку со своей коробки и открыла рот, вытащив ярко-голубой плащ.

Вольтиана настояла на этом оттенке голубого – она запомнила Марию с прошлых визитов. Некоторым рыжеволосым идет голубой, а не зеленый, сказала она и была права.

Мария накинула плащ на плечи и застегнула у шеи золотую застежку в форме листа.

– Ощущение, будто одет в воздух, – пробормотала она.

– Тебе нравится?