Грозовая тигрица промолчала, погрузившись в раздумья. Голова у Кайи кружилась из-за смутных ноток печали, потерь, воспоминаний о крошечных комочках, выброшенных в пустоту бескрылыми, истекающими кровью.
Тигрица спикировала к замерзшей земле, и за ее спуском наблюдали сотни гайдзинов, многие склоняли головы, расступаясь подобно волне, когда всадница соскользнула со спины Кайи. Акихито хмыкнул, подтянул больную ногу и слез с арашиторы, встав рядом с девушкой.
Хана заметила мрачные взгляды, направленные на здоровяка, ощутила агрессию, повисшую в воздухе.
Александр проталкивался сквозь толпу, выплевывая морчебские слова, которые, как догадалась Хана, были ругательствами. Рядом прихрамывал Пётр. Он поклонился, когда увидел девушку.
Дядя был одет в волчью шкуру, торс защищал нагрудник из расплющенного железа с выбитым гербом дома Мостовых – точно такой же олень поблескивал и у нее на шее.
Она много лет прятала подарок матери, но теперь могла носить его открыто. Уже не надо скрывать, кто она такая. Золото, сверкающее в лучах восходящего солнца.
– Нужно поторопиться, кровь моя, – сказал Александр. – У нас мало времени.
Хана заметила, что дядя не касался ее, даже не стал хватать за руку и тащить за собой, как можно было бы ожидать от человека, который спешит. Ободряюще улыбнувшись Акихито и наполнив разум Кайи теплом, девушка направилась к шатру командующего.
Александр шагал позади, за ним следовали Акихито и грозовая тигрица. Замыкал процессию Пётр.