Голос Буруу почти затерялся в потоке ее слез.
Теперь до нее долетал легкий шепот.
А потом – просто вдох.
Они неслись по небу, стремительные, как вода, неуловимые, как тени, и совершенные. Тьму переполнили ужасы, снег стал ядом, и все вокруг было смертью, печалью и страданием, царапающим души, как когти ворона. Но они продолжали двигаться вперед среди морока, их голоса эхом отдавались в темноте сознания друг друга, здесь, в звенящем небытии.
Йоши подумал об улыбке, которую он скоро увидит снова.
Они падали в пропасть, сквозь поток визжащей черноты, по спирали приближаясь к ряби на лике тьмы. Все ниже и ближе. Они уже слышали песню, которая становилась громче с каждой секундой. И различали слова, которые зазвучали достаточно отчетливо. Песню о любви и ненависти, о потере и тоске, о страхе и боли, переплетенных с мукой одиночества.
О том, что все ее покинули. Забыли. Бросили.
Еще ниже. И ближе.
Йоши сосредоточился на сгущающейся тьме, широко распахнув глаза, ощущая, как зрение и слух становятся все острее. За спиной раздался грохот – раскололся на части Землекрушитель, окрасив небо в цвета огня, наполнив мир невероятной взрывной волной жара и света, а еще воплями детей Эндзингер. Как будто по доске их жизней провели горящей губкой, начисто стерев с лица земли. И, к своему крайнему изумлению, Йоши обнаружил, что его губы изогнулись в кривой ухмылке.
В темноте прогремел гром, откуда-то снизу донесся женский крик, пока что слишком слабый.