Несущая смерть

Там собрался целый легион óни, под железной оболочкой гиганта кишело множество разных детей Эндзингер, и они упорно продвигались к цели. Брюхо машины уже набито до упора, в горле булькало, они прорывались сквозь двери лифта. Он нажимал на педали и дергал рычаги, управляя дросселями, сгибал руки и ноги Землекрушителя, блокируя тварей. Вот он выскользнул из кокона рулевого и нырнул к разбитым иллюминаторам, протиснулся через круглое окно и выскочил на морозный воздух. Его ракеты вспыхивали сине-белым пламенем, содрогаясь от напряжения, пока он пытался на полной скорости улететь как можно дальше от великого творения Гильдии. Он слышал мучительный вой Землекрушителя, знал, что сперва колосс раскалится докрасна, затем добела. Спустя секунду за его спиной полыхнуло, и раздался оглушительный взрыв хранившихся на борту запасов чи. Взрывная волна ударила его в воздухе, отбросив еще дальше, поддержанная подушкой огня и сотрясения, когда Землекрушитель разорвал себя на части и испепелил бурлящую орду.

А сам он упал на землю. Сильно ударившись. Ему было так больно, что он не мог двигаться. Настолько больно, что стало трудно дышать. Почти невозможно.

– Кин, – всхлипнула Юкико.

Юноша моргнул, глядя на Юкико снизу вверх. Лицо было покрыто пеплом и сажей. Он попытался заговорить, но с потрескавшихся, побелевших губ не сорвалось ни звука.

И там, в волнах моря из пепла, Юкико положила голову Кина себе на колени, и он пристально смотрел на нее, наблюдая за ней острым, как клинок, взором.

Она чувствовала в нем это, хотя он и не мог ничего произнести вслух.

Даже посреди смерти есть жизнь.

Кин поднял руку, закованную в латунь, и нежно, как падающий вокруг них снег, вытер слезы Юкико, улыбнулся.

И есть любовь.

54

Панегирик

Сумико молилась.

Склонила голову перед святилищем Сусано-о. Умоляя его не закрывать сегодня лик Богини Солнца, чтобы надвигающаяся серость не бросала тень на грязно-пурпурное небо. Сегодня должен быть свет. И тепло.

Богиня Аматэрасу должна ярко сиять на небесах, улыбаясь грядущим празднествам.

Сумико услышала скрип половиц, дверь святилища скользнула в сторону. Из сада доносилось слабое пение птиц, крики ее детей, играющих среди борющихся за жизнь деревьев. Зима выдалась хорошей – шли обильные дожди, смывая еще больше яда с небес, падая уже не потоками зловонной черноты, а постепенно бледнеющими серыми ливнями. Воздух сегодня был легким, с оттенком свежести и молодой зелени, пробивающейся сквозь затянувшиеся раны, нанесенные кровавым топливом чи.

Женщина заметила, что весной некоторые люди даже перестали носить платки и респираторы, но Сумико по-прежнему настаивала, чтобы ее девочки не играли на улице без защиты. Она не забыла, как мучительно умирала мать, как надрывно кашляла в конце жизни, и это воспоминание, конечно, уже никогда не исчезнет. Со временем раны заживают, но воздух станет достаточно чистым только через несколько лет. Пока еще рано рисковать любовью всей своей жизни.

Она и так потеряла слишком много.

Как и остальные.

Опять заскрипели половицы, вызвав у нее на губах улыбку. Муж опустился на колени позади Сумико, обнял, поцеловал в шею. Она прислонилась к нему, почувствовала, как играют мышцы и кабель у него под кожей, провела большим пальцем по пустому разъему на запястье супруга.

– Синдзи, – выдохнула она.