Империя вампиров

Девушка подняла на нее взгляд и кивнула: «Véris».

Таращиться на нее мне не стоило. По дороге в Сан-Мишон Серорук предупредил, что угодники-среброносцы дают обет безбрачия – из страха, что могут продолжить порочный род, наплодив еще больше омерзительных бледнокровок. И, клянусь, после Ильзы оспаривать это правило не хотелось. При желании я мог вспомнить ужас в ее глазах, и этот образ до сих пор не оставил меня. Я думал, до конца жизни не прикоснусь больше к девушке, тем более в обители я встретил не просто дев, а новиций Серебряного сестринства. Будущих супружниц Самого Бога.

И все же меня влекло к этой девушке. Она мельком заглянула мне в глаза, но я не отвел взгляда. Как ни странно, не отвернулась и она.

– Ну что ж, божьего утра, дочери мои, – поклонился Халид. – Да благословит вас Дева-Матерь.

– Светлой зари, настоятель. – Шарлотта щелкнула пальцами. – За работу, девушки.

Я отвел взгляд, а Халид, хлопнув меня по плечу, пошел дальше в глубь конюшни. И там, при виде ожидавшего меня подарка все мысли о сестре-новиции с волосами цвета воронова крыла вылетели из головы.

В круглом загоне стоял табун лошадей. Это были тальгостские тундровые пони выносливой породы, сосья. Ростом они уступали сородичам из Элидэна, зато шерсть у них была гуще, а желудки – просто железные. Лишений, принесенных мертводнем, эти зверюги, готовые есть что угодно, как будто не замечали. Знавал я одного человека, который божился, мол, его сосья сожрал к хренам целого пса. В загоне стояли отборные особи, а я, восхищаясь ими, снова уловил душок разложения. Задрав же голову, увидел наконец его источник.

– Матерь и Дева…

С потолка свисали двое порченых: зрелый мужчина, тощий и гнилой, и паренек, мой ровесник. Кожа бледная, вместо одежды лохмотья; они таращились на меня сверху вниз, и их глаза пылали голодным и злобным огнем.

– Не бойся, де Леон, – успокоил меня Халид. – Связанные серебром, они беззащитны, что твои дети.

Вампиры и правда покачивались, словно жуткие люстры, скованные серебряными цепями. Ни конюхам, ни сестрам, ни животным, до них, видно, дела не было никакого. Наконец я сообразил, для чего эти холоднокровки тут висят.

– Вы держите их для коней…

– Именно так, – кивнул настоятель. – Божьи твари не выносят близости ночных чудовищ, но эти скакуны призваны нести нас в битву против тьмы. Мы сразу и надолго помещаем их рядом с нежитью, и так они привыкают к бессмертным. – Халид изобразил одну из своих жутких «улыбок». – У тебя острый ум, Львенок.

Я кивнул, осознав мудрость такого решения. Настоятель же вручил мне несколько кубиков сахара. Это была настоящая роскошь – после наступления мертводня почти ничего не росло, – однако Сан-Мишон с покровительством императрицы, похоже, мог себе ее позволить.

– Выбирай, сынок.

– Что, правда можно?

Халид кивнул:

– Подарок, к предстоящим испытаниям. И выбирай с умом, парень. Конь понесет тебя в битву против ужасов, что называют тьму своим домом.

– Но… как мне определиться?

– Слушай сердце – оно укажет, что твое.