Империя вампиров

Увидев мое приближение, солдаты не встревожились, а вот разглядев у меня за спиной свору мертвяков, чуть не обосрались.

– Спасите нас, мученики, – выдохнул один из них.

– Да чтоб меня, – ахнул другой.

У инквизиторов челюсти так и отвисли.

«Габриэль, берегись!»

Шепот прозвучал громом, и в голове полыхнула серебристая вспышка. Я с криком обернулся, как раз когда меня настиг бежавший первым порченый. Я ощутил его смрадное дыхание, разглядел мальчишеское телосложение. Еще не обратившись, он успел изрядно прогнить, однако двигался быстро, словно муха; его мертвые глаза, как у куклы, блестели битым стеклом.

Я ударил мечом – далеко не изящно, лишь бы отбиться, – и лезвие легко прошло через ляжку чудовища. Нога в фонтане гнилой крови отлетела в сторону. Тварь беззвучно рухнула в грязь, но ей на смену спешили прочие; их было слишком много – не отбиться; и бежали-то они быстро – не уйти. Сосья в ужасе заржали при виде нежити и, гремя копытами, бросились врассыпную. Солдаты в гневе и страхе заорали им вслед.

Габриэль сложил пальцы шпилем и задумался ненадолго.

– Вообще, холоднокровка, есть три реакции перед лицом смерти. Говорят, ты либо бьешь, либо бежишь, но, по правде, ты либо бьешь, либо бежишь, либо застываешь на месте. Солдаты при виде несущихся на них мертвяков повели себя каждый по-разному: кто-то поднял клинок, кто-то обгадил штаны… А близняшки-инквизиторы переглянулись, сняли с поясов жуткие длинные ножи и перерезали упряжь, которая связывала лошадь с каретой.

– Бежим! – заорала одна, взбираясь на спину перепуганному животному.

Вторая вскочила следом и жестко пнула животину.

– Скачи, ты, шлюха!

«Габриэль, ты до…»

Я спрятал меч в ножны, заглушив его голос у себя в голове. Дрожащей левой рукой потянулся к пистолету на поясе: ствол посеребрен, на рукояти красного дерева – тиснение в виде семиконечной звезды. На Справедливого я пулю тогда не потратил. Вот я, довольный, и выстрелил в спину инквизиторше, которая сидела сзади.

Раздался грохот, и серебряная пуля пробила женщине спину. Брызнула кровь. Инквизиторша с криком свалилась с лошади, и та встала на дыбы, сбросив ее сестрицу. Я же, не смея дышать, бросился мимо ошарашенных гвардейцев к животному и запрыгнул на него.

– Стой! – прокричала первая женщина.

– У-ублюдок! – закашлялась другая, лежа в крови и грязи.

Я не стал тратить время и оборачиваться. Вцепившись в гриву лошади здоровой рукой, я уже приготовился ударить ее в бока пятками, но в том не было необходимости: заржав от страха при виде порченых, она сама сорвалась с места. Разбрызгивая комья черной грязи, мы ускакали к реке и даже не оглянулись.

Габриэль умолк.

В холодной камере повисла долгая, растянувшаяся словно бы на годы, тишина.