Он потянулся за монетами, но я выхватил их у него из-под носа.
— Без услуг чаевые не полагаются. — Я постарался, чтобы голос мой прозвучал уверенно и спокойно.
Харон снова зарычал — это был глубокий звук, от которого кровь стыла в жилах. Души умерших стали изо всех сил колотить в двери лифта.
— Ну что ж, очень жаль, — вздохнул я. — А ведь у нас тут еще кое-что припасено.
Я вытащил из рюкзака всю заначку Крусти. Набрав пригоршню драхм, я стал пересыпать их из ладони в ладонь.
Рык Харона превратился в ласковое львиное мяуканье.
— Думаешь, меня можно купить, божок? Сколько у вас всего… ну так, из любопытства?
— Много, — сказал я. — Спорю, Аид мало платит тебе за такую тяжелую работу.
— О, ты и половины не знаешь. Как бы тебе понравилось целый день нянчиться с этими душами? Всегда одно и то же: «Пожалуйста, не дайте мне умереть» или «Пожалуйста, перевезите меня бесплатно». Мне не надбавили зарплату ни разу за три тысячи лет. Ты ведь не думаешь, что такие костюмчики дешево обходятся?
— Ты заслуживаешь большего, — согласился я. — Чтобы тебя оценили по заслугам. Уважали. Платили прилично.
С каждым новым словом я выкладывал на прилавок еще одну золотую монету.
Харон оглядел свой шелковый итальянский пиджак, словно представляя на себе одежку пошикарнее.
— Должен сказать, паренек, в твоих словах появился какой-то смысл. Крупица смысла.
— Я могу упомянуть о повышении твоей зарплаты в беседе с Аидом. — Я выложил на стол еще несколько монет.
Харон вздохнул.
— Паром забит почти до отказа. Я мог бы прихватить вас троих и отчалить. — Он встал, взглянул на лежащий перед ним куш и скомандовал: — Пошли.
Мы стали протискиваться сквозь толпу ожидающих душ, которые невидимым ветром цеплялись за нашу одежду и шептали что-то, что я был не в состоянии разобрать. Харон распихивал их, ворча: «Пошли прочь, прихлебатели».
Он проводил нас к лифту, который был уже переполнен душами умерших, каждая держала в руках зеленый проездной билет. Харон схватил две души, которые хотели примазаться к нам, и вышвырнул их в вестибюль.
— Отлично. И никаких дурацких выходок, пока я не вернусь. — Он обвел взглядом тех, кто оставался. — И если кто-нибудь снова сдвинет настройки моего приемника с канала легкой музыки, то обещаю, что просидите здесь еще тысячу лет. Понятно?
Харон захлопнул дверцы. Вложил карточку в прорезь на панели, и мы стали спускаться.