— Ну и? — Аннабет не сводила взгляда с горизонта.
— А потом на Олимпе, — продолжал я, — когда они предлагали сделать меня богом и всякое такое, я все время думал…
— Тебе так хотелось стать бессмертным?
— Ну, может, немного. Но я отказался, потому что я подумал — ну что за радость, если целую вечность все будет оставаться без изменений. Ведь в нашей жизни возможны изменения к лучшему. И еще я думал… — В горле у меня совсем пересохло.
— О ком-то конкретно? — спросила Аннабет вкрадчивым голосом. Она едва сдерживала улыбку.
— Ты издеваешься надо мной? — жалобно спросил я.
— Вовсе нет!
— Ты специально делаешь так, чтобы мне было трудно?
Тут она рассмеялась по-настоящему и обхватила меня руками за шею.
— Ну, вот чего я тебе никогда-никогда не обещаю, так это легкой жизни, Рыбьи Мозги. Привыкай.
Когда она меня поцеловала, у меня было такое чувство, будто содержимое моей головы расплавляется и проваливается куда-то в бездну.
Я готов был оставаться в этом состоянии вечно, но только голос у нас за спиной прорычал:
— Ну, хватит уже!
Внезапно павильон наполнился факелами. Шайку шпионов возглавляла Кларисса. Они ворвались в столовую и подняли нас обоих на плечи.
— Да прекратите вы! — взмолился я. — Должно же быть у человека право на личную жизнь!
— Голубк
— На озеро! — прокричал Коннор Стоулл.
Громко вопя, они понесли нас вниз по холму, но так, что мы оставались близко друг от друга и могли держаться за руки. Аннабет смеялась, да и я не мог сдержать смеха, хотя лицо у меня наверняка сделалось красное, как помидор.
Мы держались за руки до того момента, пока они не кинули нас в воду.
Хорошо смеется тот, кто смеется последним. На дне озера я сотворил водный пузырь. Наши друзья ждали, когда мы всплывем, но если ты сын Посейдона, то тебе вовсе не обязательно торопиться на поверхность, уж можете мне поверить.