«Мужчины такие невнимательные», – думала она, гуляя по цветущему саду, прислушиваясь, как в ней толкается ребенок, уже любимый всей душой. Он – частичка Эдуарда, единственного ее мужчины, такого желанного, но такого недоступного. Она так и не спросила у Николаса о нем, скрывая свою боль, боясь услышанными ответами разбередить ее, дать развернуться и поглотить разум.
Женился, наверно…
Свон вспоминала ласковые руки наследника, крепкие объятия, горячие поцелуи, моменты страсти, приводящие к телесному восторгу. И ее мучила тоска, безмолвный вой рвался из горла, когда она представляла, как он целует не ее, а ту, счастливую дочь стареющего короля.
Однажды Николас не вернулся из города в обычное время. Минула неделя, а сгорбленная фигура на коне так и не появилась на тропе, ведущей из деревни, как ни выглядывала она старика с высоты чердачного окошка.
Она не переживала за еду. Просторный погреб с устроенным в нем ледником, Николас наполнил так, что можно продержаться чуть ли не полгода. Копченые колбасы, окорока, вяленое мясо, бочки с квашеной капустой, соленьями, мешки с краснощекими яблоками, орехами, сушеными фруктами никак не дали бы умереть с голода. Да у двери каждое утро появлялся кувшин молока и каравай хлеба, завернутый в чистую тряпицу.
Но страх, что ставший родным человек никогда не вернется, заставил Свон караулить у двери, поджидая крестьянина, приносящего молоко.
Услышав шаги, она резко открыла дверь и разглядела в утреннем сумраке женщину. Та ахнула от испуга и чуть не выронила корзину:
– Ох, госпожа, напугали! – растягивая слова на деревенский лад, женщина с интересом рассматривала Свон. – А госпожа дочкой Николасу приходится или…
Тут ее взгляд уперся в живот Свон, который та быстро закрыла от жадного взора молочницы. Широкая улыбка озарила лицо женщины, предвкушающей, как она расскажет товаркам новость о Николасе. Высокий старик, поселившийся в поместье, вызывал интерес у вдов (и не только у вдов), пытающихся завлечь его в свои жаркие объятия. А что? Богат, хорош собой, обходительно разговаривает, не используя срамные слова, так обильно добавляемые местными мужиками. Да вот беда, как ни пытались, как ни старались бабенки, все впустую.
Теперь Квирке поняла, почему Николас не попадался на сладкие речи, не пытался пощупать переспевшие груди трактирщицы, щедро подаваемые ему вместе с кружкой пенящегося эля. У него в доме вон, какая краля обитает! Молода, да надута крепким, видать, еще жеребцом! Ай да, Николас!
Свон не стала объяснять, кем она приходится старику, растерялась. Ее мучили другие мысли:
– Вы когда в последний раз видели Николаса? Может с ним что-то случилось? Он давно должен был вернуться из города.
– Так с неделю назад заходил, деньги наперед оставил.
– Сколько?
– Чего это? Не пойму.
– Много денег оставил? На сколько дней хватит?
Крестьянка беззвучно зашевелила губами, загибая пальцы с коротко обрезанными ногтями:
– Так еще на три дня хватит! – радостно сообщила она результат счета. – Если госпоже чего понадобится, спросите в деревне Квирке, любой покажет мой дом.
– Спасибо вам, Квирке, – поблагодарила Свон, принимая из рук женщины кувшин с молоком и каравай. На сердце полегчало. Николас знал, что может задержаться, раз заплатил на десять дней вперед!
На исходе девятого дня Свон увидела скачущего к дому всадника. Она бегом покинула оборудованное для длительного караула место на чердаке, через ступеньку слетела по деревянной лестнице и выскочила, как была, босиком, навстречу старику.
ebooksa