– Да. Неделю назад состоялась свадьба. Правда, не такая пышная, как того достойна королевская чета, но война с Бахриманами, развернувшаяся уже в самом Сулейхе…
Что дальше говорил Николас, Свон не слышала. В голове стоял звон, свет померк, к горлу подкатил ком, сделавший невозможным ни крикнуть, ни вздохнуть.
– Что с тобой, милая? Свон? – голос старика доносился издалека, словно он стоял не над ней, оказавшейся почему-то на полу, а говорил из погреба, из дальнего его угла, где на леднике лежали мерзлые рыбины, с укором пялившие на нее свои стеклянные глаза.
Холодно стало Свон, невыносимо холодно.
Хоть крепко прижимал ее к себе Николас, покрывая лицо горячими поцелуями, пытаясь растопить лед, охвативший ее сердце, она неумолимо замерзала.
Только ребенок, резко толкнувшийся под сердцем, тесно зажатый между двумя телами, вернул угасающее сознание и заставил впустить живительный глоток воздуха в легкие.
Тишина. Какая наступила тишина! Даже пламя в очаге перестало шумно разрывать дерево, сжигая его сухие останки.
– Ты беременна?! Кто отец ребенка?
Ну вот, холод проник и в голос старика. Ему-то какое дело?
– Говори!
Он тряхнул Свон так, словно ненавидел.
– Теперь не важно.
– Камиль? Говори, Свон, это Камиль?
– Нет.
– Подожди! Сколько месяцев ты беременна?
– Шесть.
Старик отпустил ее, забыв, что она лежит на полу, начал ходить по комнате, потирая пальцем лоб.
– Не может быть. Этого не может быть.
Свон с испугом наблюдала за Николасом. Он резко присел на корточки рядом с ней.
– Ребенок от сводного брата? От Эдуарда?