Речь Добри была тихой и плавной. И хоть говорила она о страшном, Луна понемногу приходила в себя. Будто очередную нянюшкину сказку слушала, на этот раз об утопленницах.
– Уже лет пять как среди девушек из селений князя Серябкина повелось с горя топиться в Лебяжьем озере. Примером тому послужила его дочь, которая слыла дивной красавицей. Жениха подобрали ей под стать. Полюбили молодые друг друга всем сердцем, осенью свадьбу собирались справить, а он возьми да помри по неизвестной причине. Утром еще на коне гарцевал, а к вечеру уже в гробу лежал, – монахиня помолчала немного. – Калинушка, так звали княжескую дочку, в ту же ночь руки на себя наложила. Бросилась с камнем на шее в озеро. Хоронили Калину в девичьем венце и красных свадебных одеждах. Так и осталась, бедняжка, навечно в невестах.
Луна, слушая Добрю, сунула руку под подушку, где хранила листок с портретом Генриха. Погладила рисунок одним пальцем.
Нет, она ни за что не побежала бы топиться. Даже ради свадебных нарядов.
«Выходит, не любила?» – царевна, вздохнув, убрав ладонь под щеку. Некстати вспомнилось, что в кармане плаща лежит носовой платок, который дал ей в оружейной зале Ветер.
«Надо бы постирать и вернуть».
Закрыла глаза, боясь, что Добря по блеску поймет, что вот-вот прольются непрошенные слезы.
«Надо же, как опозорилась! А все этот Лоза. Не мог голову из мешка не вываливать. Змею больно сделал и даже не заметил».
Хотелось еще поразмышлять о браслете, который Лоза зачем-то с запястья снял и ей сунул, но монахиня отвлекла, сделав голос наставительным. Говорила, как тот чопорный учитель из Бреужа, который вечно поучал, что должна делать царская дочь, а что не должна.
– Эти глупые девочки видят себя такими же «героинями», как княжна, вот и бегут топиться. Мол, умру всем назло, пусть поплачут, тогда поймут, кого потеряли. Не понимают, на какую муку себя обрекают. Поначалу-то утопленниц вытаскивали и хоронили, но настал день, когда озеро перестало их отдавать, а мужиков, что пытались очередную дурочку вытащить, в омут так закручивало, что сами едва живыми выбирались.
– Сестра Добря, неужели нет никакого способа озеро заговорить?
– Мы пытались. И руны на береговых камнях рисовали. Все без толку. Такая же беда с Мавкиным болотом. Недалеко от него торговый тракт лежит (вы сегодня чуток до него не добрались), так летом там целые купеческие обозы пропадают. Из Вызмени выходят, а в Кучерьме не появляются. Кто-то из выживших клялся, что слышал мавкино пение, сводящее с ума своей красотой. До этого на болоте лишь лягушки квакали, а теперь, поди ж ты, дивные голоса мерещатся. И нет у путников никакого удержу, чтобы не пойти и не посмотреть, кто же там так надрывается. Куда потом брошенные телеги деваются, никто не знает. То ли разбойники умыкают, то ли мавки свою царицу одаривают. Болото оно большое, все примет. Теперь еще эти мертвые оборотни объявились…
Добря поднялась, вытащила из коробка спичку, чиркнула ею, зажгла свечу. Зябко провела ладонями по плечам.
– Вы укройтесь одеялом с Лилиной кровати, – подсказал Луна. – Холодно.
– Не переживай, деточка, скоро всем тепло станет.
– До весны далеко. Еще даже Исход года не случился.
– Я не о солнышке. Ветер сегодня целую подводу горючих камней привез. Всем хватит.
– И где же он такое богатство откопал? – царевна знала цену редких камней, что привозились из-за моря. А тут целая телега.
«Так вот что за сундуки стояли у ворот!»
– Настоятельница говорит, из самого Тонг-Зитта прислали.
ebooksa