— Не мешайте, я творю, — отмахнулась Вера, — так. В белом, да. И алтарь усыпан лепестками роз, и сверху, и вокруг. Красные устроят?
Министр сгорбился над столом, закрыв лицо обеими руками и медленно качая головой, из под ладоней донёсся короткий смешок:
— Хватит, всё. Я передумал умирать.
— Так, возьмите себя в руки и поучаствуйте в процессе, цвет лепестков — это важно, — наставительно сказала Вера, пытаясь не смеяться, министр глубоко вдохнул, убрал руки и выпрямился с абсолютно серьёзной, обречённой физиономией:
— Всё, я в порядке. Продолжайте. Всё белое, кругом розы. Где рана?
— Никаких ран, — поморщилась Вероника, — не надо портить материал, это не эстетично.
— От чего же я тогда умру? — нахмурился министр.
— От старости, — как прописную истину заявила Вера, — вам будет далеко за сто, какие раны?
Он фыркнул и качнул головой, поднял ладони, как бы защищаясь от её дизайнерского таланта:
— Большое спасибо за попытку, но я, пожалуй, справлюсь сам.
— Ну и ладно, — скорчила рожицу Вера, — никто не ценит высокое искусство… А вы бы как это устроили? А то критиковать все умеют.
— У меня всё гораздо проще, тут не надо ничего изобретать. — Он коротко невесело улыбнулся, но улыбка тут же погасла, он стал скучающим тоном перечислять: — Большой зал моего дома, закат и пара ритуальных ножей, — криво улыбнулся и прищурил один глаз, неопределённо махнув рукой, — это классика, для этого даже есть специальный костюм, всё придумано до нас. — Он замолчал, задумчиво глядя на свои руки, Вера почувствовала, что отступившее напряжение опять наполняет его, тихо спросила:
— И это — смерть вашей мечты?
— Я реалист, а не мечтатель. — Он поднял взгляд, равнодушно приподнял плечи: — В моей семье как-то сама собой сформировалась традиция не жить слишком долго и не умирать в постели. Насколько я знаю, за последние восемь поколений это не удалось никому из мужчин, ни разу. — Он помолчал, блуждающий по столу взгляд остановился на листе с пророчеством и министр чуть нахмурился, взял карандаш, обвёл размашистыми овалами две фразы, в начале и в конце, Вера всмотрелась, но ничего не поняла — он писал не иероглифами. Она взяла свой лист, попыталась найти эти две фразы, поморщилась — голова абсолютно не работала. Отложив листок, она взялась за виски и прикрыла глаза.
— Что случилось? — тихо спросил министр, она посмотрела на него и так же тихо, абсолютно серьёзно ответила:
— Мне не нравится говорить о вашей смерти.
— Не нравится — не будем, — он пожал плечами и взял свой листок, сложил и спрятал во внутренний карман, бросил полный сожаления взгляд на чашки с давно остывшим чаем и встал: — Мне нужно принять отчёт у Эйнис.
Вера кивнула и тоже встала, символически проводив его до находящейся в двух шагах рамки портала. Он чуть поклонился на прощание, она улыбнулась:
— Этой ночью никаких «больших планов» нет?
— Вообще-то, есть, — отвёл взгляд он, пренебрежительно дёрнул щекой, — они не должны доставить проблем.