Вера понимающе улыбнулась и спросила:
— To есть, это могут делать не родственники и не близкие?
— А зачем это делать не родственникам и не близким? — загадочно прищурился он,
— если делают, значит близкие.
— А почему ты их не носишь?
Он посмотрел на кончик пояса, поджал губы и осторожно сказал:
— Это… вроде как хвастовство.
— Ну и что? Цыньянские боги не считают гордыню пороком.
Двейн опустил голову еще ниже, министр иронично фыркнул:
— Ну что ты, давай, не стесняйся, — Двейн стал изучать стену, Вера посмотрела на министра, он ухмыльнулся: — Благородный и милосердный Кан Двейн Старший просто не хочет вызывать у меня зависть, потому что знает, что у меня вышитых поясов нет. Поэтому он каждый день мучается в неудобном карнском костюме, а на официальные мероприятия выбирает цыньянские костюмы, не подходящие по цвету к своим вышитым поясам, чтобы, не приведи боги, не выставить меня самым нежеланным отпрыском дома Кан.
— Цените! — шутливо задрал нос Двейн, министр прижал ладонь к груди: — Ценю.
Вера улыбнулась, наконец доела и встала убирать. Двейн подхватился помочь, но тут же зажмурился и сел обратно, поерзал и все-таки встал:
— Госпожа, спасибо за все, я пойду, наверное, хочу лечь.
— Иди, конечно. Что-нибудь дать с собой?
— А что у вас есть?
— To, что мы с Булатом готовили, и суп. Фрукты вот еще есть.
— Можно весь суп забрать?
— Конечно, это же твой эксклюзивный суп, — улыбнулась она, он посмотрел на министра, тот поднял ладони:
— Хорошо, я отнесу. Ездишь ты на мне, Кан Двейн Старший.
Министр забрал суп, они ушли, шутливо переругиваясь, Вера умылась холодной водой, но так и не смогла избавиться от головной боли и усталости, решила прилечь на минутку на диван, и отключилась.