Самолёт для валькирии

22
18
20
22
24
26
28
30

Через пять минут общения балбеса наконец, осенило: его явно сбило с толку то, что сеньориты не были разряженными в дорогие одежды как делают это представители богатых родов. А вот то, что эта самая которая Натин его превосходит… в чём-то… и это «что-то» явно статус, он прочувствовал.

И только тут он наконец, догадался, что с ним играют как кот с мышой. Сеньорита Натин была не просто более высокого статуса. А…

Дико смутившись и испугавшись за то, что находясь в доме родича повёл себя недостойно, выставил родного дядю в неприглядном свете, он рассыпался в извинениях.

Красный как рак, он пулей выскочил из гостиной и куда-то скрылся.

Натин с Паолой пообсуждали забавное происшествие. Но скоро снова стало скучно. И делать было совершенно нечего. Вот Паоле было чем заняться — она вытащила свою маленькую книжку-учебник русского языка, которую подарили ей в России, и углубилась в чтение.

Натин одобрительно глянув на подопечную, снова стала зевать. От скуки. Так прошёл ещё час.

Периодически заглядывала прислуга, интересуясь не нужно ли что-то сеньоритам. Но так как всякие фрукты и напитки были уже предложены и частично поедены гостьями, то исчезала посчитав свой долг перед гостями генерала исполненным.

Наконец, Натин уже совершенно надоело ждать и она решила выйти посмотреть куда это унесло сконфузившегося внучка. Заодно разведать обстановку «на улице». Тем более, что снаружи доносился звук беготни прислуги, вдруг чем-то сильно обеспокоенной и какие-то невнятные изумлённые восклицания.

Слегка заинтригованная она вышла во двор как раз к тому времени, когда большая процессия, двигавшаяся по дороге начала заворачивать к асьенде.

Василий, сидевший до этого с каменным лицом в кресле вдруг вспомнил, вошедший во все анекдоты жест ещё советского генсека Брежнева. Поднял руку и напустив на себя ещё больше важности вяло помахал рукой копируя Леонида Ильича.

Неясно, знала ли Натин эти иномирянские приколы, но чуть не лопнула от изо всех сил сдерживаемого, со страшной силой рвущегося наружу, смеха. Сзади, наконец тоже заинтригованная шумом во дворе, тихо подкралась Паола. И когда она увидела Василия, то лицо у неё вытянулось от удивления.

Ну никак она не ожидала, что его появление здесь будет таким триумфальным! Ей представлялось, что Василий, (как в том же Питере часто бывало), как тень из небытия нарисуется на пороге, и как ни в чём ни бывало, молча проследует до ближайшего кресла. Так, как будто ничего не случилось и никаких препятствий никаких происшествий по дороге не бывало.

И ведь действительно! Этот учёный, задумавшись над мировыми проблемами, каким-то немыслимым образом «слившись с пейзажем», способен был неузнанным просочиться сквозь любую толпу и через весь город.

Паола тихо подозревала, что даже полномасштабные боевые действия на задумавшегося Василия никак не подействуют и он их также не заметит.

А тут… Толпа была не просто внушительной!

«Неужели — подумала Паола, — Васса Эсторский отошёл от своей обычной манеры передвижения по городам и устроил такое представление, что за ним притащилась вся эта толпа?!!»

В последнем предположении она была весьма близка к истине. Ведь то шоу, что устроил со стрельбой Василий, поразило присутствующих настолько, что они были готовы уверовать во что угодно! А наложившись на общие для того общества и времени предрассудки и суеверия породило взрывоопасный эффект.

Легендарные вожди инка, про способности которых ходила куча мифов, внезапно ожили в глазах не только индейцев, местных метисов, но и всех тех парагвайцев, что были истовыми католиками и чистокровными испанцами по происхождению.

То, что «тут было какое-то колдунство» присутствующих мало смущало, так как мифы и легенды древних евреев, что входят в Библию, давно перемешались в головах присутствующих в такой коллаж и винегрет, что уже и не разберёшь, где кончается миф библейский и начинается миф индейский.

«Носильщики» аккуратно опустили носилки и Василий с не менее важным видом (с полным осознанием играемой роли) поднялся на ноги, обвёл присутствующих надменным взглядом и повторил жест Леонида Ильича.