Самолёт для валькирии

«Хамить, или не хамить? Вот в чём вопрос!» — мелькнуло у него.

Василий нахмурился. Банальная мысль породила другую. И, похоже, более перспективную.

«Терминатор-интеллектуал? Терминатор-стихоплёт? А это ТЕМА! Попробую переплюнуть братца. Тем более, что если какой идиот вздумает пострелять — тем хуже для него».

И, тут его пробило. На стихи. Что крайне редко случалось. А учитывая обстоятельства, было вообще поразительным.

Осклабившись и ехидно посмотрев на собравшихся, он продолжил речи. На гуарани.

«Хамить, или не хамить? Вот в чём вопрос!» Достойно ли не обращать внимания на лай глупцов? Иль надо оказать сопротивленье И в смертной схватке с целым морем бед Покончить с ними? Убить и успокоиться. И знать, что этим обрываешь цепь Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу их. Это ли не цель Желанная для них? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? О том, несбыточном что завещали предки. Но от чего все те глупцы бегут поджавши хвост. Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят? Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет Несчастным нашим жизнь на столько лет. А тот кто снес бы униженья века, Неправду угнетателей, вельмож Заносчивость, отринутое Небо, Нескорый суд и более всего Насмешки недостойных над достойным? А что нам остаётся? Смеяться над собой — решившимся спасать невежд и дураков. От гнева Предков. Чтоб вспомнили они Предназначенье Завещанное Ими. Под оком Высших Взирающих с Небес. Когда так просто сводит все концы Удар кинжала! Освобождающий предавших Предков от земных оков. И кто бы согласился, Кряхтя, под ношей жизненной плестись, Когда бы неизвестность после смерти, Боязнь страны, откуда ни один Не возвращался, не склоняла воли Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться! Так всех вас в трусов превращает мысль, И вянет, как цветок, решимость ваша В бесплодье умственного тупика, Так погибают замыслы с размахом, В начале обещавшие успех, От долгих отлагательств.

Гуарани тут знали практически все. Как-никак, но язык изрядной части населения страны. Почти что один из государственных.

И то, что говорит некто, изрядно смахивающий на вождя, да ещё на Капак-сими, с другими языками индейцев, да ещё и в явно в форме песни… Впечатлены были многие. И тот самый «вынос мозга» судя по обалдевшим лицам, случился у многих.

Тот, который с индейцем-переводчиком, постарался протиснуться вперёд.

— Назови своё имя! — выкрикнул он подойдя ближе.

— Зачем? — с апломбом спросил Василий. — Ведь ты и так уже догадался.

Однако на индивида, изображающего главного над всей этой толпой, ни монолог, ни последующие «толстые» намёки, особого впечатления не произвели. Он завёл всё те же речи, насчёт сдачи и чтобы он немедленно спустился вниз.

Василий недобро усмехнулся. Активировал функцию мягкой посадки, что довольно давно выкопал в настройках, и сиганул вперёд.

Полёт вышел впечатляющий. Он приземлился на обе ноги, лишь слегка их подогнув, что произвело впечатление на всех. Ведь сверзился он с изрядной высоты. И, по всем правилам, должен был либо поломать себе кости, либо, чтобы избегнуть травм, уйти в перекат. Но не было ни того, ни другого.

Мягко ступая, и всё также грозно взирая на предводителя Василий двинул на главаря. Тот немедленно угрожающе вскинул свой карабин.

Василий подошёл практически вплотную. Ствол карабина ему почти упёрся в грудь. И посмотрел на уже изрядно напуганного человека.

Кстати, тут проявился также и эффект разности роста.

У Василия был его метр восемьдесят. В то время как у оппонента, едва метр семьдесят пять. Впрочем, этот рост был даже выше среднего. Среди собравшихся. Почему Василий возвышался над толпой почти на голову. А взирание сверху вниз — только добавило нервозности нападавшим. Однако уверенность в том, что при любом развитии ситуации они могут нашпиговать этого в конец охамевшего индейца свинцом, пока также играла роль. Окружающие лишь немного попятились, расчищая для себя пространство для стрельбы.

— И ты собрался, ничтожный, угрожать Мне вот этой железякой?! — с презрением бросил Василий в лицо предводителю.

Он ещё краем глаза заметил, как индеец-переводчик кинулся было на защиту незнакомого вождя, чтобы предотвратить, как ему казалось, неизбежное. Но Василий жестом остановил его порыв. Поднял быстро руку к стволу карабина. Включил усиление на костюме, и… завернул ствол в дугу. Пальцами.

«И чем я теперь, не „терминатор“? Кажется только что повторил какой-то из эпизодов того фильма». — Ехидно заметил про себя Василий разглядывая лицо оппонента, который к этому времени, собрав глаза в кучу разглядывал смотрящий на него ствол собственного карабина.