Кость в горле. Первая невеста

Глава 8. Вместе

Феликс Феликс приходил в сознание редко, и каждый раз ощущал, будто его укачивает. Почти всегда он находился на рацикане, лишь изредка оказываясь на земле, где Элли старалась помочь ему.

Он тянулся к её силуэту, еле заметному на фоне заходящего солнца и коричнево-жёлтого неба, стремился коснуться её пушистых кудрей, развевающихся на ветру, и взглянуть в самые синие глаза в мире. Но он был настолько слаб, что не мог даже пошевелиться.

Было глупо рисковать, ведь на нём лежала ответственность за королевство. Но в тот момент он не думал о королевстве, все его мысли были о том, что Элли, его Элли, может погибнуть. И он больше не сможет обнимать её маленькое тело по ночам, ласкать её мягкий живот, целовать нежную шею и вдыхать аромат её волос. Не сможет смотреть в её сердитое лицо по утрам. Она никогда больше не скажет ему перестать, сосредоточиться на деле, взять себя в руки. Не будет больше их разговоров по ночам о других государствах, о том, насколько мало они знают о мире.

Даже мысль об этом причиняла ему невыносимую боль, и в тот момент он забыл, что должен думать о своей жизни как о жизни государства, о жизнях тысяч людей. В его голове был только безумный страх потерять Элли, что заставляло его совершать ошибки.

Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание, это как Элли, из последних сил, стаскивала его с рацикана, промывала его рану и поила свежей водой, самой вкусной, которую он когда-либо пробовал.

А после он проснулся в большой светлой комнате. Занавески на окнах двигались от лёгкого ветра, сквозь них он видел чистое голубое небо. В комнате стоял запах свежести и цветов.

Он лежал на кровати в комнате, которая, хоть и была уютной и чистой, явно не была подготовлена для короля. Солидная деревянная мебель, хоть и была хорошего качества, не была роскошной.

Он не во дворце.

Но и не в пустоши.

Подняв голову, он увидел Элли, которая с ногами забралась на кушетку и читала какой-то журнал, написанный от руки. Она выглядела уставшей, но значительно лучше, чем в тюрьме пустоши: её пушистые волосы были собраны в простую прическу, она была одета в теплое домашнее платье, в глазах — уверенное спокойствие.

— Привет, — хрипло прошептал он, после чего она сразу же подняла голову, синие глаза расширились, а губы в форме сердца сложились в букву “о”.

— Лежи. Я позову маг-медика, — как всегда, она прекрасно контролировала себя. Он чувствовал, что она была очень рада, хотела броситься к нему, но вместо этого Элли сразу же сосредоточилась на деле.

Осмотр подтвердил, что Феликс почти восстановился — кинжал чудом не задел внутренних органов, медик залечил его внешние повреждения, а Элли каким-то образом умудрилась не допустить осложнения и заражения, когда они возвращались из пустоши.

Маг-медик разговаривал на таласском.

— Где мы? И сколько прошло времени? — спросил король у Элли после того, как медик ушел.

— С нашего побега прошло четыре дня… но сюда мы прибыли только вчера. Мы в Ондине, в империи, на постоялом дворе. Только здесь я смогла найти нормального медика, у меня не было времени добраться до Валледа.

Они разговаривали о деле, но это было последним, чего на самом деле хотел Феликс… и Элли тоже. Он хотел обнять ее, уложить на кровать и забыться в объятиях, позволить себе несколько часов на осознание того, что они выбрались, что они оба живы, здоровы, и вместе.

Но одновременно его тревожили возможные изменения в их отношениях теперь, когда они вырвались на свободу.

Несмотря на постоянную опасность и избиения, присутствие Элли там, в тюрьме, рядом с ним, делало Феликса почти счастливым. Несмотря на то, что он был пленником, ему казалось, что он обладал там неограниченной свободой по отношению к баронессе, у него было право обнимать ее тогда, когда он хотел, трогать ее, прижимать ее к себе.