– Да, конечно, верблюды заряжены и ко всему готовы.
…Видеоинженер полтора часа висит с обратной стороны экрана. Модуль – один из квадратов, из которых экран и состоит, – отходит, и изображение пропадает, черный квадрат прям посередине. И вот он держит его руками, сам при этом вися на честном слове.
…Звезда в полном не в себе теряет равновесие и падает со сцены прямо в зал – публика в восторге несет звезду на руках.
…В элитном модном клубе протекает крыша и льет с потолка, никто не замечает.
Так проходит пятнадцать лет.
Где-то между ночными монтажами, сайтами знакомств и сеансами психотерапии я встретила нового мужа.
Понимание – счастье. Умиление – счастье. Неуязвимость – счастье. Мир и покой – счастье.
Пятница, вечер. Передо мной в очереди в кассу местного «Светофора» – молодой высокий парень в трикотажных шортах и растянутой футболке. Бутылок двенадцать водки, бутылок десять шампанского, пачка копченого сыра, банка жвачки и коробочка конфет.
– Закуски не перебор?
Ухмыляется. На носках надпись: «Жизнь одна, торопись грешить».
Выкладываю вслед за ним бумажные полотенца, туалетную бумагу, два пакета молока, пакеты для мусора и пакеты для собачьих какашек.
Тихие вечера, мир и покой.
Выбирая между сексом – всегда искренним и нежным, но не всегда удачным – и совместным чаем в обнимку, с разговорами, с хорошей музыкой, мне так хочется танцевать иногда, смотри, что я нарисовала, послушай, что я спел, – мы всё чаще выбираем второе.
Вчера я снова повстречала Викентия на велосипеде. Нет другого человека, которого я так же часто встречала бы случайно в самых разных точках центровой Москвы. Викентий – деятель современного искусства, художник, перформер, акционист, скульптор, музыкант. Я знаю это из интернета, сам он на вопрос: «А ты чем занимаешься?» – обычно отвечает: «Да так, разным». В интернете я первым делом наткнулась на статейку о том, что Викентий У. – российский скульптор-инвалид без рук, выгрызающий свои произведения зубами. Эта биография – одно из произведений. Автофикшн.
Прямо как этот роман.
У Викентия совершенно ассирийское какое-то лицо, длинные агатовые глаза, обрамленные богатыми ресницами, словно нарисованные брови и тонкий крючковатый нос – всё будто с древних мраморных барельефов из нимрудского дворца, обнаруженных британскими археологами в 1856 году во время раскопок в Ираке и раскрашенных ими в соответствии с викторианскими представлениями о прекрасном. Выражение на этом лице всегда нарочито невозмутимое. С таким же невозмутимым видом он неказистым и наглым недорослем расхаживал по пляжу лет тридцать пять назад, когда мы оказались в одной подростковой компашке на Черном море. Не меняя выражения лица, он как-то раз во время вечерних посиделок хапнул за грудь пятнадцатилетнюю Софию, красотку и главу нашего временного каникулярного сообщества, со словами: «Что за материальчик? Симпатичный». За что тут же получил в глаз.
Вопросы он задает исключительно в лоб: «Ты куда идешь? Рисовать? Это что, по программе “Московское долголетие”? Ну а чё, нам лет-то сколько. А что, родители живы? Это ж, если нам по полтосу, сколько ж им? В уме еще?»
При каждом нашем случайном столкновении я театрально развожу руками, натянуто хохочу и выдаю реплику типа: «Ну никого чаще, чем тебя, не встречаю случайно на улице!» На что он приподнимает красивую бровь и отвечает: «Ну не знаю, что на это сказать, я к этому не прилагаю никаких усилий». После обмена репликами, приличествующими случаю и степени – самой шапочной, несмотря на длительность, – знакомства, он снова поднимает брови и сообщает: «Не вижу больше поводов для продолжения разговора. Пока».
Бодро осклабившись и махнув рукой: «Давай, дескать, пока» – я продолжаю свой путь. Он исчезает за углом на своем велике. Малый Златоустинский, весь в поворотах, как старинная телефонная игра «Змейка». Тут был Златоустовский монастырь, от которого остался один двухэтажный корпусок с кьюар-кодом на плакате и экскурсией в виар-очках. Надеваешь очки-коробочку и взвизгиваешь – не упасть бы с колокольни. Комично это выглядит со стороны, стоишь-то ты на ровной земле посреди двора.
ebooksa