Не знаю

Давно, с юности, я не испытывал такого желания постоянно быть рядом, чувствовать, обнимать, говорить. И такой степени откровенности и честности.

В первый же вечер совместной жизни случился скандал – на почве отсутствующего ужина. Лицо у нее аж все перекосилось, она орала басом – оказывается, ожидала ресторана. А получила приглашение на совместный поход в ближайший «Ашан» за продуктами.

«Да и за каким чертом оно мне сдалось? – спрашивал я себя, глядя на искаженное скандалом лицо. – Может, дёру, пока не поздно?» Но нет. Сдалось, точно сдалось. За многим.

Я понимал уже, что алкоголь – моя проблема. Предыдущей работы, директорского места в компании, поднятой и налаженной мною с нуля, я лишился из-за этого дела. Мама знала, видела, но по своей натуре – терпеть и помогать – только это и могла. Я слышал однажды, как она сказала сестре: «Страшно смотреть, как он погибает». Мне тоже было страшно. И стыдно. Но по другую сторону было вино – водку я почти никогда не пил – оно было праздник, вкус, счастье. Радость, вкус жизни. И были врачи, которые, если что, всегда приведут в порядок.

В ответ на очередное мое предложение руки и сердца Аня сказала: «Ты о чем вообще? Я с силами собираюсь, чтобы тебя оставить навсегда с твоими капельницами и доктором Лёней. А ты про замуж».

Она тихо это сказал и без зла. И всерьез.

Я думал несколько дней.

Где-то в Филях нашелся доктор, который, как рассказывали знакомые знакомых, помогал с гарантией и научными методами. Поехали вместе.

Это был коллективный сеанс. Пациентов было человек двадцать, все с родственниками или сопровождающими – такова была инструкция. Цокольное помещение жилого дома, врач – пожилой дядька с тяжелыми веками. В белом халате. Несвежем. Его ассистентка – средних лет, подтянутая, в костюме. Сначала лекция. Ах, он работал на скорой помощи. Понятно-понятно. Все, что доктор говорил, мне, в принципе, было известно. Но говорил он со знанием дела, весомо, с подробностями и статистикой. Про поражение мозга алкоголем, про просроченный кефир и напиток «Байкал», в которых содержание спирта больше, чем в легком пиве. Про то, что нельзя, имея определенные особенности организма, пить чуть-чуть. Можно либо быть алкоголиком, либо не пить совсем. Третьего в нашем случае не дано. Вариантов нет. Потом у каждого спросили, насколько его решение твердо и на какое время он хочет перестать пить – на год, на два, на пять. «Навсегда», – ответил я. Доктор удовлетворенно кивнул. Лицо у него было отечное, под глазами мешки… на собственном опыте, похоже, изучил проблему.

Потом сопровождающие вышли, доктор подходил к каждому и держал руку над головой, повторяя, как заклинание, и мы повторяли за ним: «Я больше не пью никогда, мой организм не принимает алкоголя».

Одна девица забилась в истерике, стала орать: «Не хочу, не буду, у меня скоро день рождения, хочу шампанского». Ее вывела ассистентка.

Гипноз не гипноз, но сеанс оказался действенным. От одного запаха алкоголя меня теперь мутит. Началась новая жизнь. С Анной.

Мы пятнадцать лет вместе. Я знаю каждую ее гримасу, каждую фразу. Могу «по ролям» воспроизвести диалог между нами – за себя и за нее. Когда я так делаю, она злится.

Мы перестали ссориться. При малейшем признаке ссоры просто молча расходимся по разным углам.

Я преуспел. Мы преуспели. Теперь есть дом, в котором можно разойтись по углам.

Есть нежность. Есть даже немного секса. Но нет желания. Оно было, держалось довольно долго, дольше, чем пресловутые три года. Теперь – почти нет. Что делать с этим? Да не знаю, спросите чего полегче.

«Тиндер», молодые глупые тела? Я брезглив. И ленив. Разве что поглядеть. Был один вялый и краткий роман, мне не то чтоб стыдно, а как-то неловко за него. Анна не узнала, хотя раз едва не спалила. Прекратил все это. Ни к чему.

Желание – это, кажется, не только про секс.

Местный лесок, по которому я прогуливаюсь с женой и собакой, вызывает в памяти пересеченную местность моей юности: кроссы по спортивному ориентированию, забеги индивидуальные и командные. У меня от природы «кенийский» бег, на меня специально приходили посмотреть – и тренеры, и девчонки. Спортивное ориентирование мне нравилось больше, чем просто забеги по стадиону. Дистанция десять километров, компас, карта, на ней отмечены десять контрольных пунктов. Все их надо найти, отметиться и прибежать быстрее других. В индивидуальном зачете я всегда был в призерах и по городу, и по области. В командном нужно было еще девчонок тянуть, они быстро выдыхались, и мы их на себе тащили, как овец, на загривке, поперек плеч.

С утра такой вот забег, вечером концерт самодеятельности. Между ними – портвешок для бодрости. У нынешних двадцатилетних нет столько здоровья. Да и у меня нынешнего его нет.