Змей и голубка

– Но ведьм мужского пола не бывает. – Даже я сам услышал, как неубедительно прозвучали эти слова.

Грустная улыбка коснулась ее губ.

– И все же вот он ты.

Я отвернулся, не в силах вынести жалость в ее глазах. Мне было тошно. Казалось, меня обманули, обесчестили, предали. Всю свою жизнь я ненавидел ведьм. Охотился на них. Убивал. А теперь, по воле жестокой судьбы, я сам оказался таким же.

Первым в своем роде.

Если на свете есть бог, у него или у нее дерьмовое чувство юмора.

– Она поняла? – Мадам Лабелль понизила голос. – Моргана?

– Понятия не имею. – Я закрыл глаза, но тут же пожалел об этом. Слишком уж много лиц разом привиделись мне во мраке сомкнутых век. Особенно одно. С широко распахнутыми от испуга и растерянности глазами. – Но шассеры видели, как я убиваю Архиепископа.

– Да, в перспективе это может создать трудности.

Я открыл глаза, и меня захлестнуло новой волной боли. Резкой и острой.

– «Трудности в перспективе»? Жан-Люк пытался меня убить!

– И попытается снова, уверена, равно как и ведьмы. Многие погибли сегодня, неразумно ища мести. Никто не забудет, какую роль ты в этом сыграл. Особенно Моргана. – Мадам Лабелль вздохнула и стиснула мою руку. – Также не стоит забывать и о твоем отце.

Мое сердце упало еще ниже, если такое вообще было возможно.

– А что мой отец?

– До него дойдет молва о том, что произошло в храме. Вскоре он узнает твое имя… как и имя Лу.

– Лу здесь ни в чем не виновата…

– Неважно, кто виноват. Кровь твоей жены способна стереть весь его род с лица земли. Ты правда думаешь, что кто-то – особенно сам король – позволил бы такой угрозе свободно разгуливать по белому свету?

– Но она же невиновна. – Кровь застучала в висках. – Он не может заточить ее в тюрьму за преступления Морганы.

– Я разве что-то говорила о заточении? – Мадам Лабелль вскинула брови и снова погладила меня по щеке. На этот раз я не отпрянул. – Король захочет ее убить, Рид. А именно сжечь, чтобы ни капли крови Лу нельзя было использовать для грязных целей Морганы.

Долгую секунду я смотрел на свою мать, убежденный, что не слышал ее слов. Убежденный, что она сейчас рассмеется или feu follet[26] вспыхнет и перенесет меня в реальный мир. Но нет. Таков теперь и был реальный мир вокруг меня.