Четвертый кодекс

— А ты про майя сказал, — брякнул Столяров и опрокинул очередную стопку.

— И что же? — опустошив свою, спросил Евгений.

— А то...

Кажется, профессор опять пребывал в некотором сомнении.

— В общем... — начал он. — Дело такое. Хозяин... Ну, ты понимаешь... Который покойный, с культом личности. В общем, он собирался прикрыть марксизм.

— Это как? — Кромлех вытаращил глаза. Он не ожидал ни такого признания, ни того, что его сделает именно идеологически безупречный на вид профессор Столяров, всегда производивший впечатление твердокаменного марксиста-ленинца.

Но тот лишь утвердительно кивнул.

— Еще в конце двадцатых. Тогда положения марксизма посыпались — буржуазный мир развивался не так, как классики предрекали.

Евгений ошеломленно смотрел на учителя. А тот продолжал.

— Началось с завода-автомата Ллойда Смита в Милуоки — ну, не вписывался он в марксизм никоим образом, пролетариата там не было, гегемона. А ведь это основа основ. Дальше — больше...

Николай Алексеевич дернул еще стопку.

— В общем, Хозяин все это просчитал — умен был, этого не отнимешь. Ну и пришел к единственно правильному с его точки зрения решению — СССР должен жить, принципы марксизма должны быть сохранены. Но только их видимость — для народа. А вот образованные партийцы, классиков чуть ли не наизусть знавшие, в эту схему не вписывались, могли игру разоблачить. Дальше — сам понимаешь...

— Нет человека — нет проблемы, — с потемневшим лицом кивнул Евгений, вспоминая изуродованную руку отца.

— Ну, чтобы это дело замаскировать, — продолжал Столяров, не заметивший гнева Евгения, — под замес и многие другие попали. А потом и исполнителей — к ногтю. И концы в воду.

— А майя-то тут причем? — передернул плечами Женька.

— Ты слушай, слушай. Когда всю ленинскую гвардию выбили, Хозяин, видимо, собирался постепенно открывать народу, что социалистический эксперимент закончился, а дальше будет обычная империя. С ним во главе, конечно. Но тут война, не до того стало. Потом страну надо было восстанавливать, и социалистические лозунги опять очень пригодились. А потом он умер.

— А майя? — гнул свою линию Женька.

— Майя... — Столяров помолчал. — Майя в марксизм ведь тоже не вписываются, сам знаешь.

— Да, — кивнул Евгений, — Энгельс писал, что у них не было классового общества...

— А если не было, — подхватил Столяров, — значит, не могло быть ни государства, ни армии, ни, тем более, письменности. А ты эту письменность взял и прочитал.