Четвертый кодекс

Она увидела мальчишку. Обычного земного мальчишку.

Он был худ, явно устал и напуган, одет в грязную серую робу и мешковатые штаны в репьях. Кое-где на одежде виднелись темные пятна, очень напоминавшие кровь. Черные жесткие волосы на голове были растрепаны, в них застряли травинки и листья.

Илона вздрогнула, увидев на его высоком лбу уродливую вмятину.

— Женя? — она было подалась к нему, но Кэрол железной рукой остановила ее.

— Не подходи, он не здесь, — прошептала она.

Мальчишка растерянно оглядывался в сарае, пытаясь привыкнуть к полутьме. Его взгляд безразлично скользил по двум женщинам, хотя они стояли в двух шагах от него.

Наконец он, похоже, что-то решил, бросился в дальний угол и стал ковырять цемент между двух валунов у основания строения.

— Это Женя... Что он тут делает? — прошептала Илона.

— Это странное место, — вновь произнесла ведьма. — Перекресток миров.

Тем временем мальчик — Илона уже не сомневалась, что это юный Кромлех — вытащил из-за пазухи пенал и стал с силой засовывать его в отковырянную им между камнями щель.

Илона Максимовна уже видела этот пенал. Она не могла забыть его.

Новый порыв броситься к мальчику сразу же сник. Да и сам мальчик исчез — вместо него был другой человек.

Нет, тот же — Илона поняла это, когда Евгений... или его призрак... вновь повернулся. Он был старше — не сильно, но заметно. Исчезли обтерханные штаны и роба, на нем были нелепой ширины брюки, двубортный пиджак с наплечниками, большой воротник рубашки был самым вульгарным образом вытащен наружу и распластан по вороту пиджака.

Тут она поняла, что Женя достает пенал, а не прячет. Деревянный ящик был у него в руках.

Неожиданно молодой Кромлех резко обернулся и окинул встревоженным взглядом сарай. Но женщин он по-прежнему не увидел, вновь перевел взгляд на пенал, открыл его и извлек рукопись...

— Что. Там. Написано? — гулко вопросила Кэрол.

Речь ее изменилась снова — жутким образом. Она стала какой-то скрипучей и механической, словно говорила заедающая машина. Но в тоне присутствовала некая тяжелая повелительность, которой, как Илона тут же ощутила, было очень легко покориться.

Забыв о призраке Кромлеха, она повернулась к противнице лицом. Это почему-то оказалось страшно трудно.

А еще труднее было посмотреть в лицо Таш.

Впрочем, Илона понимала, что это никакая уже не Кэрол Таш, и вообще не человек, а олицетворение невероятно древней и враждебной силы. Это была совершенно ясная убежденность, возникшая неведомо откуда и непонятно почему. Лицо ведьмы нисколько не изменилось, но страшно поменялось ощущение от ее личности. Илона и раньше чувствовала окружающую ее упругую ауру, ничего общего не имеющую с физической силой. Но теперь это было ясное осознание невероятной, тяжелой мощи. Даже не злобной — просто могуществу такого уровня нет никакого дела до людей, их чувств и желаний, и обвинять ее в жестокости по отношению к людям, все равно, что обвинить в том же человека, походя раздавившего крохотного жучка в траве.