Тело пронзила дрожь. Львовский словно почувствовал ее. Опалил дыханием мою шею, пробрался руками под свитер и легко сжал ладони на ребрах.
—Нет… — тихо выдохнула я, но легче остановить скоростной поезд, чем Романа Дмитриевича.
Львовский легко подхватил меня и пересадил на свои колени.
—Не бойся, — только и сказал он.
А я не боялась. Чего мне бояться? Он уже сделал все, что мог. Сжег мою душу дотла. Вытоптал ее. Оставив лишь боль.
Я не открывала глаз. Послушно замерла в крепких руках. А мужчина тем временем оглаживал своими широкими и горячими руками мое безвольное тело, слегка касаясь груди.
В какой-то момент я устроила свои руки на мужских плечах. Пусть делает, что хочет. Больнее уже не будет.
Но ошиблась. Больно не было совсем. Было приятно и хорошо. Горячо. Жарко. Томно.
Мое тело остро реагировало на каждое касание жадных губ. Пришлось вцепиться пальцами в пиджак, чтобы не упасть с колен Львовского.
— Ратти! — выдохнул он, заставляя меня буквально улечься спиной на стол, а сам все еще сидел на диване.
Мелькнула мысль: хорошо, что тарелки успели убрать. А потом из моей головы выветрилось все, за исключением образа этого сильного мужчины.
— Не бойся! — повторил он, надавив ладонью на мой живот и заставляя застыть перед ним в странной недвусмысленной позе.
Тут же вспомнила, как он обещал трахнуть меня на столе в первый наш визит в этот ресторан. Это воспоминание спровоцировало меня на легкое сопротивление.
— Тихо! — шикнул он, требовательно накрывая мою грудь ладонями.
Я охнула, когда ловкие пальцы пробрались к соскам и легко сжали их.
Свитер соскользнул, обнажив мой живот. А жадный рот тут же прижался к чувствительной коже.
Разряды тока пронзали мое тело, заставляли извиваться от каждого жадного поцелуя Романа. И, увлеченная его действиями и жаркими касаниями рта и пальцев, я не заметила, как одной рукой Львовский расстегнул мои джинсы.
Я оказалась перед ним абсолютно доступная. Было больно от этого. Но умопомрачительно хорошо. Жадные губы пробирались ниже, стремясь к центру моего дикого желания.
И я вцепилась руками в короткие волоски на затылке, не понимая, то ли в попытке оттолкнуть, то ли прижать еще теснее.
— Ох, ты ж мать твою! — прошипел Рома, сдвинув мои трусики.