«
Адалин брезгливо искривил сухие губы. Неувядающая красота порока. Возможно, морок прав. Но предательское убийство спящей королевы в спальне — от одной мысли становилось тошно. Обескураженных придворных хватит удар, а смутой в Розе наверняка воспользуется свежеобретённый южный «друг».
Фладэрик покрутил блекло светящуюся серьгу. На пальцах танцевало невидимое пламя, искрило и кололось, обжигая изнутри. Нечто подобное прелагатай уже испытывал однажды при посвящении на главном капище у Драб Варьяна. Беггервран тогда сжевал какой-то жухлый бледный корешок, кроваво улыбнулся в полумраке и ехидно уточнил: «Что, защекотала Кромка, почуял липкий поцелуй?». Поцелуй это не напоминало. Скорее прикосновение русалочьей руки. Потому Фладэрик лишь потянул плечами.
Сейчас шаманский знак на шее будто бы нагрелся. И не он один.
Упырь пощупал заряженные побрякушки. Он не собирался колдовать, так, чуть заморочить Айрин, чтоб сильно по нему не тосковала.
Но в жаровнях вдруг полыхнуло болотными огнями, и под ногами зашуршало битое стекло по белым, свивавшимся узорами окатанным камням. Ложе охраняли птицы. Не те крикливые пеструхи, что проснулись и робко сбились в золочёных клетках. Призрачная высокая фигура распростёрла дымные крыла над спящей королевой. Когтистые лапы исполинского орла тонули в меховых волнах. А вокруг бледного лица венцом из змей вились в беспорядке космы, что чернее мрака. Перья твари отливали серебром. Вострую девичью грудь покрывала чешуя. У могучих ног сверкали зоркими глазами огромные зубастые вороны.
Фладэрик усмехнулся дикому видению и попятился от Кромки. На стенах по ту сторону гирляндами висели низки черепов. И в очаге горели вовсе не дрова. Упырь нагнулся, подобрал незаметно принесённый накануне кожаный мешочек, вытряхнул содержимое на ладонь и сдул на спящую Айрин. Тончайшая пыльца на миг сверкнула в воздухе алмазной пылью и исчезла.
— Спи, королева, — посоветовал негромко Адалин.
«Дурак», — откликнулась из мрака отрубленная голова.
***
Стоял тёмный, предрассветный час.
Омерзение пучком осоки царапало глотку изнутри. Упырь поспешил выбраться из башни до смены караула. Сонные гвардейцы клевали породистыми носами. Алебарды не спасали — парочка незадачливых богатырей отчётливо сползала вдоль стеночки в солому.
Адалин шёл по коридорам безымянной тенью. Ещё один призрак спящей Розы с туго перевитым ллакхарскими охранными чарами свитком и осунувшимся мрачным лицом.
Каменная Роза дремала в привычном облаке тревожных шорохов и скрипов. Ясновельможные предавались потаённому досугу, а слуги торопились сладить постылый труд. Фладэрик головой не вертел, но за коридорами следил пристально, выглядывал возможных наблюдателей, вроде недоброй памяти пыльного Ансэльма. Тонкогубое исчадие кулуарных войн побочные обязанности исполняло куда проворнее непосредственных, но скрытно и успешно, чем всерьёз досаждало. Упырь знал, что кастелян Розы «приглядывает» за ним, буквально чувствовал лопатками неотступный взгляд.
Про брата, к собственному вящему стыду, Фладэрик вспомнил, лишь обнаружив оного в покоях. Радэрик вновь уснул на сундуке, укрывшись не то гобеленом, не то попоной.
Поленья в очаге почти прогорели. Алые огоньки с дремотным, баюкающим треском сновали в чёрных бороздах детёнышами вёртких саламандр.
Что отрок потерялся где-то по дороге между дворами, Упырь ещё рассеянно отметил, но дальше благополучно о нём позабыл. И теперь остановился над сопящим братом, размышляя. Гоминиум пройдёт отлично. Довольная жизнью Равнсварт поулыбается невинному братишке, братишка в ответ сподобится изобразить восторг куда искреннее, чем беспутный прелагатай, вновь усвиставший в родные болота. И Величество, вероятно, очарует.
О последствиях старший Адалин предпочитал не думать и очень рассчитывал на житейскую сметку «курносой» Сэнатайн, недурно себя зарекомендовавшей. Девица ловко увлекла мальчишку, и Фладэрик всё ждал, когда до поэтического отрока дойдёт. Пусть его самого наличие невесты некогда и не спасло от чар проклятой синеглазой королевы, Упырь тешил себя надеждой, что Радэрика участь любителя болот с физиономией завзятого душегуба и манерами верстового столба таким образом минует.
Собрался старший Адалин проворно — сальная свеча не сгорела бы до половины.
Из спальни он выходил уже в дорожном платье: полотняной, укреплённой проклеенными вставками тунике с плотной шнуровкой у горла, походном кафтане, прошитом стальными квадратами клёпок в полпальца шириной, и с Позёмышем на плече. Горностай, дорвавшийся до праздной жизни, энтузиазма не выказывал и, извлечённый из-за сундука, где думал схорониться, сердито свиристел пружиной арбалета. Радэрик пошевелился под гобеленом, свернулся поплотнее и что-то неразборчиво пробормотал, но не проснулся.
ebooksa