Первый Феникс

– Я не промахиваюсь, – ухмыльнулся рыжеволосый мужчина, все еще державший револьвер в вытянутой руке.

От дула поднималась струйка дыма, а лицо мужчины прорезала широкая улыбка. Рыжая копна, утром еще аккуратно забранная назад, сейчас растрепалась и спадала на загорелое лицо, испещренное несколькими неглубокими шрамами по щекам, и откидывала тень на казавшиеся от этого еще более светлыми глаза. Его радужка выглядела почти белой.

– Двое их, значит, – ухмыльнулся долговязый блондин, поправив кепи.

– Похоже на то, – протянул рыжий охотник. – От третьего не воняет.

– Они убьют нас, – прошептала Даша, дрожа всем телом.

– Не убьют, – отрезал Гадюка. – Поднимайся!

Он опустился на колени перед сестрой и потряс ее за плечи.

– Ты должна выбраться, вставай!

Свистнула вторая пуля, полоснувшая девушку по плечу. Она вскрикнула и зажала рану рукой, но сквозь пальцы сочилась почти черная кровь.

– Второй подтвержден, – довольно выкрикнул охотник, все еще не опуская револьвер.

Юра вырвался наконец из сковавшего его шока и молча схватил девушку под мышки, одним рывком подняв на ноги. Даша тут же чуть снова не упала, но на ногах удержалась. Она испуганно озиралась по сторонам, как загнанный в угол олененок.

– Уведи ее. – Гадюка хлопнул Юру по плечу и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. Совершенно обычные.

Быстро чмокнув сестру в лоб, он резко развернулся и, издав низкий вибрирующий рык, побежал навстречу охотникам. Большинство от неожиданности рассыпалось в стороны, только долговязый стоял там же, нервно хихикая, да рыжеволосый не двинулся с места. Он снова нажал на курок. Пуля пробила плечо Гадюки, оставив в нем широкую дыру. Парень рванулся назад из-за ударной силы и, даже не вскрикнув от боли, увидел, что позади него уже никого не было: ни Даши, ни Юры.

Облегченно выдохнув, он снова зарычал и кинулся на охотника. Послышался щелчок и, полоснув кожу до мяса, второе плечо обвил кожаный хлыст. Долговязый хихикал, дергая хлыст на себя. Еще щелчки – пять хлыстов обвили его щиколотки, запястья и шею, один общий рывок – и Гадюка рухнул на колени, полностью скованный. Рыжеволосый подошел к нему вплотную и, схватив за волосы, резко дернул вверх, заставив посмотреть себе в глаза. Охотник улыбался и выглядел настолько добрым и светлым, что казался рисунком с социальных плакатов. Он, глядя Гадюке в глаза, медленно засунул в зияющую на плече рану указательный палец. Парень сжал челюсти и сморщился, но сдержал крик. Охотник ковырял пулевое отверстие, как дети раскапывают муравейники.

– Какой занятный, – ласково сказал он. – А если так?

Он резко дернулся вперед, одним движением пробив плечо Гадюки и просунув руку насквозь. Парень прокусил губы, по подбородку потекла кровь. Но крика не послышалось.

– Очень, очень интересный мальчик, забираем.

Рыжеволосый выпустил Гадюку и отошел на пару шагов, брезгливо вытирая окровавленный рукав носовым платком, который тут же протянул ему долговязый охотник.

Юра чувствовал, как рука немеет. Он не смог ни убежать, ни хотя бы заставить Дашу не смотреть. Все, что он сумел, – это достаточно крепко зажать ей рот, чтобы не кричала. Они сидели за новенькими баклажанного цвета «Жигулями», вжимаясь в раскаленный металл и плавящиеся под солнцем шины. Юра понимал, что они должны выжидать удобного момента, чтобы сбежать. Или хотя бы спрятаться в более надежное место, но тело не слушалось. Руки немели, шею резало болью, будто тело пыталось сделать что-то, чего Юра ему не позволял. Он вдруг снова увидел собственные руки: совсем не его, чьи-то еще, какого-то совсем другого человека, который думал иначе и иначе действовал.

– Послушай, – обратился он к Даше, осознав, что и она пока что совсем другая. – Только не кричи, нельзя. Нас тогда найдут. Не будешь? – Она едва заметно качнула головой, Юра разжал руку. – Как тебя зовут?