Сны единорога

– И вот, – продолжила Терра, уже не глядя на страницу перед собой. Вместо этого она смотрела прямо в толпу самоцветчиков. – Вывел король свою хворую дочь на поляну и вонзил кинжал в сердце отрады своей. Пролилась королевская кровь на траву, и предстал наконец перед ними единорог. В слезах король бросился в ноги благородного зверя, моля, чтобы спас тот любимую дочь. Поднялся единорог тогда на дыбы: в гневе, в ярости, в ужасе. Лишь коснулись алмазные копыта земли, наклонилась его голова, остриё замерло у королевского сердца. – Клэр ахнула. – Но! – Голос профессора разгорелся вновь. – Не вонзил он тогда свой рог во вдовца-короля. Подошёл зверь к принцессе. И её угасавшее сердце прошептало желание девушки: чтобы отец был прощён. Доброта усмирила зверя праведный гнев, и тогда он исполнил желание короля. Прикоснулся он рогом к сердцу принцессы. Желание, что посеяно было в душе, дало ростки и расцвело, и вот уже вся она была его свет и жар. Радостным всполохом приветствовал свет перемену, заключая в объятия дочь короля. А когда наконец он погас, увидал король, что наделал: дочка его, единственное дитя, свет в оконце, стала единорогом, что не знает ни болезни, ни старости. – Терра ненадолго замолчала. – Король спас свою дочь и вместе с тем потерял, ведь нет у чудесных созданий родни среди людей и семья им лишь ветер да звёзды. Отпустил он тогда свою дочь, даровав ей тем самым спасенье.

Негромкий вздох вырвался из груди Клэр. Картина, которую изобразили слова профессора, была прекрасна, и руки девочки так и чесались нарисовать превращение принцессы здесь и сейчас. Она задавалась вопросом, осталась ли девушка на миг просто девушкой, но с жемчужным рогом-спиралью. Или, может, сперва её волосы стали молочно-белыми, словно единорожья грива.

Терра помолчала ещё немного, собираясь с мыслями.

– Возвратившись домой, дунул король в хрустальную флейту принцессы, но не вышло из неё ни звука. Закручинившись пуще прежнего, одиноко бродил он по коридорам дворца… Но вот как-то ночью услыхал сладкозвучную песню той флейты.

Клэр оторвала взгляд от Терры и посмотрела на лежавший перед ней инструмент с новым изумлением. Её ладони вспотели ещё сильнее, каждая клеточка её тела дребезжала от волнения. Девочка в который раз оглядела толпу, ища в ней лицо Софи. Почему её здесь нет?

– Исполненный радости, ринулся он по коридорам, ища свою дочь, – продолжила Терра. – Привела его песня в сад, где играл на принцессиной флейте мальчишка из слуг. Был там и единорог, что внимал каждому звуку. Единорог, в чьих глазах была вера в чудо, наполнявшая некогда очи принцессы. – Терра закрыла книгу. Очевидно, она собиралась зачитать концовку по памяти. – И сделал король слугу своим сыном и полноправным наследником. И с тех самых пор флейта поёт лишь у губ истинного наследника Ардена. И уж если наследник сыграет на ней, непременно прибудет единорог, чтобы дать ему своё наставленье.

Терра наклонила голову, словно предоставляя истории возможность трижды пролететь над слушателями перед тем, как проникнуть в их сердца. Воспользовавшись молчанием, Клэр взглянула на флейту. Под хрустальной поверхностью инструмента, там, где его касались солнечные лучи, танцевали крошечные радуги. Она задумалась, что, быть может, именно так выглядит чудо, когда ты способен его разглядеть: что-то кипучее и яркое, что лежит почти на поверхности, но всё же ещё скрыто. Возможно, дар самоцветчицы всегда был её частью, даже дома, даже в Виндемире. Просто он прятался, совсем как эти крошечные радуги, до поры до времени или пока солнечные лучи не упадут на них под правильным углом.

Затем профессор отошла в сторону, и внимание собравшихся вновь переключилось на магистра Корналина. Он так тяжело навалился на свою трость, что Клэр испугалась, как бы она не надломилась под его весом. Но когда старик заговорил, его голос был крепок:

– Клэр Мартинсон, знай, если ты нас обманешь, ты подвергнешь ваши с сестрой жизни опасности и тебя будут судить за разрушение каменных изваяний единорога и королевы. Ты утверждаешь, что являешься потомком принца Мартина д’Астора, верно?

Девочка сглотнула, затем кивнула.

– Клэр Мартинсон, ты утверждаешь, что являешься старшей наследницей принца Мартина, в жилах которой течёт кровь самоцветчицы, верно?

И вновь Клэр кивнула, но в этот раз она прикусила губу, чтобы не выкрикнуть: «Софи старшая! Наследницей должна быть она!» Девочка лихорадочно оглядывала толпу, но сестры там по-прежнему не было. Её это пугало и огорчало – как бы сильно сёстры ни ссорились в прошлом, они всегда прощали друг друга. Почему Софи не пришла? Корналин задержал на ней свой взгляд. Не моргая, он задал последний вопрос:

– Клэр Мартинсон, ты утверждаешь, что являешься единственной истинной принцессой, которая наследует весь Арден, верно?

Слово, вертевшееся на кончике языка Клэр, было маленьким, не больше камешка. Но даже камешек может стать основанием горы.

Девочка расправила плечи и сделала вдох. Как ни крути, она не могла сейчас пойти на попятный.

– Да, – ответила Клэр. Пускай её голос и был немногим громче шёпота, он отрекошетил от янтарных стен, без конца повторяясь, как если бы она говорила «да» отдельно каждому из собравшихся.

Склонив голову самую малость, Корналин жестом подозвал к себе Клэр. И тут девочка увидела, что в другой руке он держит маленькую стеклянную коробочку, внутри которой лежит ожерелье Софи из лунных камней.

– Тогда мы, народ Горнопристанища, предлагаем тебе сыграть на хрустальной флейте и призвать единорога в наше поселение.

Девочка удивлённо заморгала:

– И это всё? А как же… как же слёзы луны?