Снимай меня полностью

– Нравишься, и хочу, конечно, – все с той же улыбкой Моны Лизы ответила Юна. – Но замуж выходить рано. Ром, я уже поторопилась один раз. Видишь, чем все закончилось? Давай пусть все идет, как идет. Будем просто наслаждаться каждым моментом и не спешить.

– Ну… Как скажешь…

Рома взял бокал, чтобы хоть чем-то занять руки, и сделал большой глоток.

– А потом мы ведь с тобой даже ни разу не переспали, – выдала вдруг Юна, и Рома поперхнулся, закашлялся, и вино пошло носом.

– А что такого? – удивилась Юна, хлопая Кулешова по спине. – Может, у нас несовместимость. Игорь вон тоже морочил мне голову со своим «до свадьбы – ни-ни». А сам, видимо, просто меня не хотел.

– Так вы что, даже не спали с Игорем? – просипел Рома, вытираясь салфеткой.

– Нет. И больше я теперь парням на слово не доверяю, – Юна с загадочным видом изогнула бровь.

– Ясно, – Рома выхватил из кармана телефон и принялся искать нужное приложение.

– Что ты делаешь? – Юна с любопытством вытянула шею.

– Такси. Нам срочно нужно такси. Мы едем проверять совместимость.

Юна подцепила пальцем Ромин галстук и усмехнулась.

– Другой разговор. Обожаю деловых мужчин.

Эпилог

Юна Кулешова

Два года спустя

1 ч.

Можете нас поздравить! 3540, 52 см, глазки серьезные, папины. Дед считает, что у малыша лоб академика, предлагает назвать Марком в честь Сканави. Только, говорит, очки надеть – и одно лицо. Рома кричал, что только через его труп. В общем, пока думаем)

Июнь выдался таким душным, что Юна едва пережила последний месяц беременности. И теперь, как только свекровь со своим страхом сквозняков ушла, Юна распахнула окно послеродовой палаты и прижалась лбом к прохладному стеклу. Как вообще можно застудить грудь в плюс тридцать? Хорошо, что Юна успела закончить майскую съемку, а Вадик подсуетился и набрал им с Ромой заказов на свадебный сезон: смогли оплатить аренду уютной двушки около парка на полгода вперед. Будет где гулять с ребенком.

Ребенок… Сын… Вроде предельно понятные слова, а за ними столько чувств, которые никак не помещаются внутри… Голова кругом. Будто почувствовав, что о нем вспомнили, безымянный человечек в пеленках поморщился, недовольно насупился и, покряхтев, завозился.

Юна подскочила к кювезу так быстро, как только позволяли швы между ног: лоб академика не смог протиснуться во внешний мир без легкой помощи скальпеля. Сидеть, конечно, было еще больновато, но эйфория придавала сил. Аккуратно и бережно Юна взяла ребенка на руки, прижала к себе, и перед глазами все поплыло. Врачи предупреждали насчет послеродовой плаксивости, но Юна все равно не ожидала, что реветь, пусть даже от радости, она будет чаще, чем пи́сать.