– Вам известно что-нибудь о ее семье?
– Здесь была ее семья, – без колебаний заявила Хелен. – Ее воспитали Барбанелы. Они растили ее с той минуты, как она оказалась на пороге их дома.
Раньше мне не приходило это в голову.
– Но они не поддерживали с ней связь.
Хелен бросила на меня пронзительный взгляд.
– Моя свекровь звонила Рут каждую неделю до конца своих дней.
– Что? – Я уставилась на Хелен, чувствуя, как сперло в груди дыхание. – Правда?
Она улыбнулась, и уголки ее губ приподнялись от мириады чувств.
– Каждое воскресенье.
– Я понятия не имела. – Невозможно. Ведь я бы знала. Или мама. Дочери обычно осведомлены о таких событиях в жизни своих матерей.
Ведь правда?
Казалось неуместным задавать столько вопросов, но когда еще выпадет подобная возможность?
– А какими были отношения между ними? У моей бабушки и матери Эдварда?
– Лучше, чем у меня. – На ее лице появилось строгое выражение. – Барбанелы были скорее семьей Рут, чем моей.
Даже представить не могу, каково это – жить со свекровью, которая проявляет больший интерес к предыдущей спутнице твоего мужа. Только ведь все было совсем не так? Скорее, это был интерес матери к дочери.
Почему же бабушка никогда не упоминала свою приемную мать? Я постоянно говорила о маме. Она ведь огромная часть меня.
И почему бабушка хранила в секрете, что они разговаривали каждую неделю?
– Извините, – произнесла я. – Это все кажется непростым.
Хелен Барбанел взяла розу и обрезала ее.
Казалось, будто она меня прогоняет. Может, я перегнула палку. Может, не стоило проявлять сочувствие. Надо найти Ноя, но я помедлила. Мне хотелось прояснить кое-что еще.