— Двести восемьдесят… — я вытираю влажный лоб. — Как, черт возьми, часы могут стоить так дорого?
Мейкон бросает на меня жалостливый взгляд.
— Это Patek Philippe[9] из розового золота с циферблатом, обсыпанном бриллиантами, идеально подобранными.
Я откидываюсь на спинку стула.
— Я знаю, что часы Patek Philippe дорогие, поскольку видела немало людей в Лос-Анджелесе в них. Но никогда бы не подумала, что эта проклятая вещица стоит как жилой комплекс. — Мейкон вскидывает бровь, поскольку цены на недвижимость здесь не шутка, и я морщу нос. — Ну ладно, как первоначальный взнос на квартиру. Боже милостивый… — я делаю еле заметный жест, — твоя мама носила их каждый день. Будто это какие-то Seiko[10].
Он смотрит на море, предоставляя мне обзор на четкие черты своего профиля.
— Думаю, ей нравилось насмехаться над моим отцом с их помощью.
— Разве не он купил ей эти часы?
Мейкон кривит губы.
— Хоть мой отец и напускал на себя важность, семья мамы была богатой. Дом, машины, часы — все принадлежало ей. И она заставляла его помнить об этом.
Как ни странно, но это звучит так, словно Мейкон одобряет ее поведение. С другой стороны, он никогда не ладил со своим отцом. Как и многие люди. Джордан Сэйнт был чудовищем, и я быстро научилась его избегать.
— Значит… — я сбита с толку и не в состоянии придумать, что сказать.
— Значит… — повторяет Мейкон, как бы соглашаясь.
— Мейкон…
— Делайла. — Мое имя звучит как насмешка.
Я прикусываю губу, чтобы не закричать.
— Ты правда ничего не знала о том, что Сэм работает на меня? — тихо спрашивает он.
Да, и мне все еще больно от того, что Сэм держала меня в неведении.
— Единственный раз, когда мы говорили о тебе со времен старшей школы, был, когда Сэм сказала, что ты снимаешься в «Темном замке». Я понятия не имела, что вы двое общались.
Выражение лица Мейкона остается пустым, но в его глазах что-то вспыхивает. Что-то очень похожее на ярость.