Ложь богов

Силы покинули тело Селесты. Она стояла перед Натаниэлем с пустым выражением на лице, избегая его взгляда.

– Как мне все исправить?

Натаниэль шагнул к ней, но Селеста снова отступила. Она обхватила руками свое тело, чтобы не дать себе дотронуться до принца.

Она смотрела на него долго. И чем дольше Селеста тянула с ответом, тем отчетливее видела, как в глазах Натаниэля нарастает паника. Наконец она пересилила себя:

– Одного извинения недостаточно. Начни с тех, кого ты обидел. Начни с Ноя: он не несет никакой вины за то, что его отец состоял в отношениях с твоей матерью. И он не заслужил такого твоего поведения.

Глаза Натаниэля сузились, а руки, безвольно висевшие вдоль тела, сжались в кулаки.

– Почему Ной для тебя так важен? Кого волнует, что я отстранил его от службы? – проворчал он. – Неужели дело только в том, что у меня теперь появился брат, от которого я не должен отворачиваться?

И Нат недоверчиво посмотрел на Селесту.

Жрица вздохнула. Наверное, в этом вопросе они никогда не сойдутся во мнениях.

– Я была бы счастлива иметь семью, а ты от своей отказываешься. Но дело не только в этом. Я забочусь не о Ное, а о том, кто очень важен для нас обоих.

Натаниэль приподнял бровь.

– О ком ты говоришь?

– О Линнее, – тихо ответила Селеста. – Она не хочет, чтобы Ной возвращался в Солярис. Поэтому, если ты не хочешь пересмотреть свое решение ни ради тебя, ни ради меня, ни ради самого Ноя, то сделай это, по крайней мере, для Линнеи. Вряд ли она тебе настолько безразлична.

Натаниэль некоторое время смотрел на нее, затем опустил взгляд. Селеста видела, как принц борется сам с собой. Затем он со вздохом покачал головой.

– Не знаю, смогу ли это сделать. Прощение никогда не было одной из моих сильных сторон.

Селеста фыркнула.

– Тебе не за что его прощать, Натаниэль. Молись, чтобы Ной простил тебя.

В конце концов, его друг не сделал ничего плохого. Ошибку совершил Натаниэль. И эту ошибку он должен был исправить.

Натаниэль рассеянно кивнул. Потом поднял взгляд и посмотрел на Селесту. Во взгляде принца читалась неуверенность.

– А ты? Ты простишь меня?