Скажи

– Не смотри так на меня, я не виновата, – Диана закрыла за собой дверь, потянулась к Гейден и легко чмокнула её в щёку, попутно распутывая мягкий клетчатый шарф с шеи.

Марина тут же ощутила сквозняк, холодным дыханием коснувшийся нагих ног. И мурашки, проскочившие недружным табуном по коже бёдер вверх, рассеиваясь на пояснице. Поёжилась, складывая руки на груди.

– А кто виноват?

– Чёртов снегопад, – отозвалась Диана, вручая Марине тёмно-синий пуховик, который тут же оказался на вешалке в шифоньере. – Ты смотрела в окно? Ужас, что творится.

Марине довелось один разок выглянуть на улицу, и она с полной уверенностью могла сказать, что Лисовская ничуть не преувеличивала. Мало того, что снег сегодня валил с затянутого серыми облаками неба в каких-то ненормальных количествах, так ещё и поднявшийся ни с того ни с сего ветер заносил все дороги и тропинки, лепя слипшиеся снежные хлопья прямо в лицо укутанным прохожим.

В такую погоду хотелось сидеть дома, завернувшись рулетиком в тёплый плед, попивая какой-нибудь горячий напиток, и мысленно благодарить род людской за то, что когда-то какому-то умному человеку в голову пришло, что отопление – вещь хорошая и нужная.

Просто прекрасная.

Этим девушки, собственно, и собирались заняться.

Гейден с улыбкой на губах наблюдала за подругой, которая как раз была занята попыткой, стоя на одной ноге, развязать шнурки на ботинке второй, приподнятой и согнутой в колене. Получалось не очень удачно, поза была не самой безопасной, и девушка рисковала вот-вот навернуться, поэтому Гейден в один шаг оказалась рядом с ней и в целях поддержки взялась пальцами за худое предплечье.

Та приглушённо пискнула: «Спасибо» – и сбросила злосчастную обувь с приподнятой ноги, приступив ко второму ботинку, на который потребовалось меньше времени. Затем выпрямилась, поправляя спутанные ветром волосы. На них медленно таяли снежинки.

– Будешь чай? – спросила Марина, когда шатенка повернулась к ней.

Та кивнула, соглашаясь, а потом внимательный взгляд тёмно-синих глаз опустился немного ниже Марининого лица.

И Гейден отчётливо ощутила, что сердце пропустило удар, а ладони увлажнились, заледенев, пока наблюдала, как края рта Лисовской медленно ползут вверх, растягивая ухмылку на губах, и Диана вновь смотрит на неё.

Взглядом, в котором сверкает огонёк понимания, сначала маленький, едва заметно, а потом опасно разгорающийся, усиливающийся. Будто за одно мгновение.

Марина не привыкла прятать шею от чужих глаз. Артуру она не позволяла оставлять на своей коже отметины.

А теперь… что-то произошло, изменилось. С ней или в ней.

Вчера она млела, когда его губы впивались в её шею влажными жёсткими поцелуями, когда сильные, удерживающие руки водили по её спине, то поглаживая, то сжимая нежную кожу сквозь ткань футболки. Когда он шептал ей в ухо, как она нужна ему, сейчас. Всегда. А она шептала в ответ.

И чуть не плавилась в его руках. Чуть не растеклась прямо там, двумя этажами выше. Стонала в его рот, от его прикосновений, ласк, поцелуев. Горячих, чувственных, таких нужных.

Таких нужных ей, господи.

Оглаживала мышцы его плеч, груди, зарывалась пальцами в волосы, жалась к нему животом, грудью, бёдрами, желая лишь быть ещё ближе. К нему. Сильнее прижаться.  Стать одним целым.