«Все получится. Я ведь наполовину ульфаратка. Значит, сумею высвободиться из кандалов», – твердила про себя Эовин.
Она направила энергетическую волну вниз по всему телу, представляя, как руки и ноги становятся тоньше и длиннее, освобождаются от металлических оков. Кожу слегка покалывало, магия точно вибрировала под ней.
Эовин потянула за кандалы и напряглась, приготовившись к прыжку, чтобы свалить ничего не подозревающего стража на землю.
Тело сжалось, сухожилия и суставы протестующе дрогнули и скрипнули, когда кандалы вдруг резко замедлили ее движение. Эовин качнулась назад и осталась бессильно болтаться на цепях в подвешенном состоянии.
– Смотрю, ты бодрячком, – удовлетворенно заметил стражник.
Ошеломленная Эовин тянула и дергала наручники. Почему задумка не сработала? Она ведь чувствовала магию, почему та ей не подчинялась?
– У тебя ничего не выйдет, – покачав головой, заявил охранник. – Эти цепи удерживают ульфаратцев, у потомков тем более нет шансов, – пояснил он, указав на выбитую на металле руну.
Эовин узнала этот рисунок. Всего несколько месяцев назад она срезала такой с собственной кожи. Та самая руна, что сдерживала ее способности к трансформации. Снова.
Следовало догадаться, что Ирион нашел средства и способы заставить собственный народ подчиняться.
В который раз Эовин осознала безвыходность своего положения. Сейчас она целиком и полностью зависела от Ульфарата. Ну хотя бы к ней возвращался рассудок. К сожалению, она сомневалась, что все это затеяно исключительно по доброте душевной. Куда сильнее верилось, что ее дорогой дедушка замышлял очередную жестокость.
Ульфаратец же отвернулся и покинул камеру.
– Нет, прошу! – в отчаянии закричала Эовин, когда он на мгновение остановился, намереваясь нажать на спусковой крючок, который снова активировал бы световую решетку.
Казалось, она не вынесет, если снова останется в тюрьме. И было уже неважно, что так она продемонстрировала свою слабость. Ульфаратцы и без того уже все поняли. Они точно знали, как ее сломать.
Мужчина ухмыльнулся и зашагал прочь.
Эовин с облегчением смотрела ему вслед. По щекам покатились слезы благодарности. Она никак не ожидала, что мужчина проявит сочувствие.
Вскоре растянутые плечевые суставы начали гореть, и Эовин внезапно почувствовала голод и жажду, которых не замечала все это время. Будто на прутья решетки наложили заклинание, блокирующее подобные ощущения. А сейчас, поскольку их не активировали, пропал и эффект заклинания.
«Нет, – осознала Эовин, – решетка не блокировала эти ощущения, она скорее… как бы отрезала их».
А сейчас девушка все острее чувствовала слабость из-за вынужденного многодневного голодания, а также жажду, которая становилась все невыносимее. Без этого заклинания она бы уже была измучена и истощена, оно лишь слегка отсрочило неизбежное.
Во рту пересохло, и Эовин отчаянно пыталась накопить слюну.
И снова время потянулось мучительно медленно, но на этот раз она осознавала каждую проходящую минуту. Когда уже начала беспокоиться, что тюремщики просто заменили один вид пыток другим, в коридоре вдруг послышались шаги и голоса.