Джерхан вдруг так заливисто рассмеялся, откинув голову назад, что я даже опешила на миг, прекратив разделять пальцы безнадежно слипшихся рук. Затем он коснулся комочка моих кистей, и паутина в них растаяла как дым, впитавшись в его кожу.
– Слушай, потрясающий фокус, а что ещё ты умеешь? – выдохнула я, по-настоящему восхищенная.
А Джерхан, все ещё улыбаясь, недоверчиво и молчаливо смотрел на меня в ответ.
– Что притих, отвечай девушке! – вдруг раздался неторопливый голос откуда-то снизу, и мы оба, синхронно опустив головы, обнаружили копошащегося в липкой паутине ожившего черно-красного хельсарха, чье имя, кажется, было невозможно запомнить.
– Потрясающе! – воскликнула я, прижав ладони к губам. – Он ожил, правда ожил! То есть она! Это же она?
Джерхан улыбался, хитро глядя на меня и одновременно наблюдая за тем, как его паучок отряхивается от паутины.
Пара мгновений, и все было чисто. Хельсарх избавился от липкой ловушки так же быстро, как это делал Джерхан.
– Приглядись внимательно, дитя, разве похожа я на самца? – властно проговорила маленькая паучиха, медленно выговаривая каждое слово вполне по-настоящему! Не где-то у меня в голове, а вслух, передвигая острыми иголочками на основании глазастой мордочки. – Зовут меня Иннуиорааэсти, – мягко и совершенно неповторимо прощелкала она, а затем повернула к Джерхану россыпь своих красивых капелек-глаз, напоминающих зерна граната. – И если ты, Нефрит, будешь заматывать меня в паутину, я уйду, клянусь сердцем пустыни.
Джерхан усмехнулся, почесав бочок строптивой паучихи:
– Никуда ты не денешься, ведь только на шее Великого Айша ты можешь оказаться на виду у всего Стеклянного каньона. Где ещё ты найдешь такое место, с которого на твою красоту будет любоваться весь народ шаррваль?
Паучиха словно бы вздохнула. Ее передние лапки приподнялись и тут же опали.
– Ты прав, Нефрит, ты прав…
У меня дыхание перехватило от восторга.
– С тобой не надо говорить по… этому… по-паучьи? – выдохнула я, не понимая до конца, что вообще происходит.
Ведь пауки общались на каком-то ином уровне слышимости. Почти мысленно, словно бы задействуя иной орган воспроизведения и поглощения звуков.
– Инну произносит слова, но понять их может лишь говорящий с пауками, – пояснил Джерхан, с улыбкой почесывая свою питомицу, которая охотно подставляла ему одну лапку за другой и, повернув ко мне блестящие глазки, с легким высокомерным интересом разглядывала. – А вот чтобы отвечать ей, тебе не нужно переходить на паучий. Точно так же, как с хельшахами, можно говорить на родном языке. А обычные пауки не произносят звуков в привычном понимании, здесь ты права.
– Это… у меня нет слов, – призналась я, мучимая отчаянным желанием погладить паучиху, чьи сверкающие металлические лапки стали вполне живыми, и теперь казалось, что их поверхность лоснилась, как бархат.
– Конечно, – важно кивнула та, – такой и должна быть реакция при встрече с великим хельсархом. Эта дева мне нравится, – одобрила она. – Можешь отвести ее к алтарю, так и быть, я скажу в ее защиту свое слово.
– Эм… – проговорил Джерхан, виновато улыбаясь мне, – мы пока не дошли до этого вопроса, Инну. Не торопи события и не пугай мне Эвису.
– Ее зовут Эвиса? – немного удивленно проговорила паучиха и, не дожидаясь ответа, вдруг невероятно ловко соскочила с руки Джерхана, перепрыгнув мне на колени.