Я припомнила мерзкого мужчину, что вместе с Ильхамесом вел меня в Стеклянный каньон, и испытала легкий приступ раздражения. Скольких же женщин он похитил?
– Она сошла с ума… насовсем? – спросила я, чувствуя жалость к бедной девушке. Однако одновременно с тем ощущая и непонимание. Отчего она сошла с ума? Разве ей причиняли боль? Обижали ее? Я чувствовала, что это было невозможно. А значит, ее просто потряс вид хекшаррахния, как тут звали наполовину человека, наполовину паука. Девушка просто испугалась, ведь в Шейсаре пауки были пособниками демонов.
Впрочем, я не знала, кого жалеть больше. Девушку, которую испортило ее воспитание, или Джерхана, который был вынужден смотреть, что происходит с его соотечественницами, стоит лишь ему оказаться рядом. Наверняка он думал, что едва ли не уничтожает их своими руками. Ломает психику, а может, и причиняет боль. Не зная, что творит его паучья ипостась, он мог напридумывать себе все что угодно!
Это было ужасно.
Я покраснела, едва мне пришло это в голову. К счастью, Элина не заметила перемены в моем настроении.
– Четвертая девушка тоже была шаррвалькой, и, по рассказам, ее ужасно возбуждала именно паучья ипостась Великого Айша, – продолжила снова моя собеседница. – Она пыталась заставлять его превращаться из человека в хекшаррахния, соблазняла, вроде бы даже опаивала какими-то травами, которые должны были ускорить оборот. В общем, через три месяца Айш ее выгнал, заявив, что его алой, к сожалению, она больше быть не может. Ужасный позор для девушки, но полагаю, что он держался как мог, раз выносил эту ящерицу целых три месяца!
Элина ухмыльнулась и покачала головой.
Я была в шоке.
– Дальше я уже не слишком запоминала, что там происходило с алами, – говорила женщина. – Мне стало не до них.
– Понятно, – кивнула я. – Спасибо тебе большое, ты сильно помогла мне.
И это была правда. Я узнала из рассказа Элины главное: Джерхан никогда не стремился спать с девушками, которых ему присылали. Наоборот, он всячески пытался этого избежать. А еще: даже из истории всего-навсего четырех девушек мне стало ясно, что с каждым годом Джерхан и впрямь перевоплощался все чаще и чаще. Сперва всего два раза за полугодие, затем пять, и так по накатанной.
Выходит, он прав, что боится, перевоплотившись, никогда больше не вернуться в тело человека? Может ли это быть правдой?
Если принять во внимание, что я считала своим долгом соединить обе его ипостаси воедино, это был плохой прогноз. Я-то думала, что предложу ему потренироваться, например. Стать хекшаррахнием, а потом обратно… И так, постепенно, он бы, может быть, стал управлять собой…
Но если оборот может не иметь обратного эффекта, это все меняло! И это была катастрофа!
Пока я впадала в панику, дверь кухни открылась, и туда вошла низкорослая, чуть полноватая женщина в таких же бабушах, как у меня, только без меха. Оглядев нас с Элиной, она широко улыбнулась, ее глаза немного удивленно расширились, а затем она проговорила:
– Вот не зря поднос я несла с едьбой-то вкусненькой!
И шлепнула на стол то самое, без чего мой желудок уже начинал грустно урчать. Завтрак!
– Угощайтесь, Элина и вы, ала любезная, – проговорила эта женщина, глядя на меня. – Это, конечно, не деликатесы теларанские, но все ж таки хорошая пища!
А я с изумлением уставилась на поднос, где в глубоком блюде лежали два добрых десятка пирожков. Пирожков!