Война волка

От этого вопроса брат Осрик заерзал. Он покраснел и стал запинаться:

– Он… он…

– Проклинал меня, – подсказал я.

– Да, господин, именно так. – Монах с облегчением выдохнул, услышав из моих уст ответ, который боялся произнести сам. – Но еще добавил, что ты откликнешься.

– И при отце Свитреде не было письма? – уточнил я. – С просьбой о помощи?

– Было, господин. Да только он все его заблевал. – Монах наморщил нос. – Просто жуть: все в крови и рвоте.

– Откуда у тебя шрам? – спросил я у него.

– Меня ударила сестра. – Мой вопрос, похоже, удивил его. – Серпом.

– И каковы силы осаждающих?

– Господин, отец Свитред говорил, что их сотни.

Мне припомнилось, как нервничал брат Осрик, но я приписал его испуг встрече со мной, знаменитым язычником. Может, он ожидал увидеть у меня рога и раздвоенный хвост?

– Милостью Божьей, – продолжил монах, – гарнизону удалось отразить один приступ, и я уповаю на Господа, что город все еще стоит. Господин, они просят твоей помощи.

– А почему Эдуард не помог?

– Королю приходится иметь дело с другими врагами. Он воюет в южной Мерсии. – Монах с мольбой воззрился на меня. – Господин, пожалуйста! Гарнизон долго не продержится!

Но он продержался. Мы уже съехали с дороги, наши лошади брели через осадный лагерь. Самые везучие из осаждающих нашли приют в зданиях фермы, возведенной римлянами. То были добротные каменные строения, хотя за долгие годы крыши их обветшали, превратившись в неприглядные кучи из соломы и деревянных балок. Большинство ютилось в грубых шалашах. Женщины подбрасывали в огонь только что принесенный хворост, собираясь готовить ужин. До нас, похоже, никому не было дела. Видя мою кольчугу и шлем с серебряным гребнем, а также серебряный орнамент на сбруе Тинтрега, эти люди признавали во мне лорда, покорно опускались на колени при моем приближении, и никто не осмеливался задать вопрос, кто мы такие.

Я остановился на открытом месте к северо-востоку от города, огляделся и удивился тому, что вижу мало лошадей. У осаждающих должны быть лошади. Я собирался угнать их, чтобы помешать врагу воспользоваться ими для бегства, а также захватить и продать, хотя бы отчасти оправдав затраты на зимний поход, но обнаружил не более дюжины. С другой стороны, раз коней нет, нам только проще. Развернув Тинтрега, я поехал назад вдоль строя моих людей, пока не добрался до вьючных лошадей.

– Раздать копья! – велел я мальчишкам.

Копья были собраны в восемь тяжелых связок, перетянутых кожаными веревками. Каждое копье семи футов в длину, с ясеневым древком и заостренным стальным наконечником. Я выждал, пока связки распаковали и все мои воины вооружились. У большинства имелись также щиты, но некоторые предпочитали скакать без этого тяжелого круга из ивовых досок. Враги запустили нас в самую середину лагеря, видели, как мои дружинники разбирают копья, но по-прежнему ничего не делали, только тупо смотрели. Я дал время мальчишкам убрать кожаные веревки и снова сесть в седла.

– Езжайте на восток и ждите в полях, пока мы не пришлем за вами, – приказал я слугам. – За исключением тебя, Рорик.

Рорик – норманн. Я убил его отца, а парня взял в плен и растил как собственного сына, точно так, как Рагнар Датчанин растил меня после того, как его воины сразили моего отца в битве.