– Ставлю два шиллинга, что не начнется.
Он расхохотался:
– Да пошлет мне Господь побольше дураков с серебром в кармане! Мои косточки не проведешь.
Финан – ирландец, мой главный помощник и лучший друг. Лицо его, обрамленное сталью шлема, выглядело морщинистым и старым, борода поседела. Моя тоже. Я видел, как он высвобождает Похитителя Душ из ножен, одновременно не сводя глаз с лагерных костров впереди.
– Как действуем? – спросил он.
– Прогоним ублюдков с восточной стороны города.
– Их там немало.
По моим прикидкам, почти две трети вражеских сил стояли лагерем на восточном фланге Сестера. Здесь было много костров, разложенных между низенькими шалашами из веток и дерна. Южнее временного городка виднелась дюжина роскошных шатров, разбитых вблизи руин древней римской арены. Хотя ее давно превратили в каменоломню для местных нужд, стены по-прежнему поднимались выше навесов, над которыми бессильно обвисли в неподвижном воздухе два стяга.
– Если Кинлэф еще тут, то должен быть в каком-нибудь из этих шатров, – предположил я.
– Будем надеяться, что ублюдок пьян.
– А еще он может устроиться в арене.
Арена размещалась прямо за стенами города и представляла собой массивное сооружение. Под рядами каменных скамей располагались похожие на пещеры комнаты. Когда я в последний раз заглядывал в них, они служили домом для бродячих собак.
– Если у него есть хоть какие-то мозги, – продолжил я, – он уехал из осадного лагеря. Оставил заслон, чтобы морить гарнизон голодом, а сам ушел на юг. Именно там решается судьба мятежа, а не здесь.
– А у него есть мозги?
– Похожие на репу, – ответил я, потом расхохотался. На дорогу вышла группа женщин с хворостом; они опустились на колени, пропуская нас, а теперь удивленно посмотрели на меня. Я помахал им. – Мы собираемся сделать кое-кого из них вдовами, – проговорил я, все еще посмеиваясь.
– И это смешно?
– Смешно то, что два старика едут на войну, – сказал я, переводя Тинтрега на рысь.
– Ну, ты, может, и старик, – с нажимом заявил Финан.
– Да мы с тобой сверстники!
– Я еще не дед!