Война волка

– А мерзавец Константин тем временем приберет к рукам земли Беббанбурга и сделает их шотландскими. – Загибая пальцы, зять стал пересчитывать врагов. – Скотты подпирают с севера, соотечественники-норманны – с запада, саксы – с юга, и у меня меньше двух тысяч воинов, чтобы сражаться со всеми ними. Вот почему я здесь. – Он допил эль, потом продолжил с горечью: – Унижение – цена, которую стоит уплатить за то, чтобы обеспечить мир с самым опасным из моих неприятелей.

Он замолчал, когда снаружи донесся гомон голосов и дверь таверны распахнулась, впустив ватагу промокших до нитки людей. Судя по мечам на боку, это были воины, и среди них – священник.

– Христос на кресте! – воскликнул один из воинов. – Мне казалось, этот ублюдок никогда не закончит свою проповедь. Эй, ты! – последние слова адресовались одному из слуг. – Эля нам! С пряностями!

– И еды! – добавил другой.

Пришельцы скинули плащи, и я положил ладонь на рукоять Вздоха Змея, потому что эти промокшие плащи были красными, а мне известен только один человек, настаивавший на том, чтобы его люди носили плащи именно этого цвета.

– И еще, мы сядем у огня, – заявил первый с непринужденной властностью господина, привыкшего всегда получать желаемое. Он был чисто выбрит, а длинное лицо не обезображено следами болезни или войны. На шее и запястьях у него блестело золото. Он направился к очагу, а потом узнал меня и замер. Я заметил, что во взгляде его мелькнул на миг страх, но тут же исчез, когда он пересчитал нас и понял, что воинов при нем в два раза больше.

– Я сказал, что мы сядем у огня, – с вызовом обратился он к нам.

Это был Этельхельм Младший, отец которого умер пленником в Беббанбурге, а сестра стала женой моего сына.

– Очаг нам еще нужен, – возразил я.

Дружинники Этельхельма обступили нас, положив руки на эфесы мечей. Сварт встал. Он был настоящий великан, такой высокий, что ему пришлось пригнуть косматую голову, чтобы не удариться о закопченные потолочные балки таверны.

– Уже несколько дней не убивал ни одного сакса, – пророкотал он. Сказано это было на норманнском, люди Этельхельма его не поняли. Однако его могучую фигуру видели все, и никто не горел желанием с ним связываться.

– Король находит твое общество неприятным, – заявил я. – От тебя смердит, как от помета ящерицы.

– Король? – Этельхельм на миг смутился, решив, что я имею в виду Эдуарда.

Потом Сигтригр встал рядом со Свартом, и вид у него тоже был пугающий. Лицо у него суровое, как клинок, – одноглазое лицо воина, прошедшего слишком много битв, чтобы оробеть перед какой-то потасовкой в таверне.

– Так что примостись в дальнем конце комнаты и постарайся не пердеть, – отрезал я.

Один из людей Этельхельма, самый храбрый, сделал шаг вперед, но священник оттащил его.

– Никаких драк! – заверещал он. – Таков указ короля! Никаких драк. Под страхом гибели ваших бессмертных душ!

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом Этельхельм сплюнул в нашу сторону:

– Тут смердит язычниками. Мы найдем другое местечко, чтобы выпить.

Они накинули плащи и снова ушли в дождь. Объятый гневом на Скёлля, я почти позабыл про других своих врагов. И самый непримиримый из них находился сейчас в Тамвеортине.