– Лапа, прекрати, – с угрозой сказал комиссар.
Пес замер, недоверчиво глядя на Бреннона.
– Какая еще лапа? – спросил Лонгсдейл.
– Вот эта, рыжая. Должна же у вашей собаки быть какая-то кличка.
Пес задумчиво щелкнул зубами.
– Лапа? – тупо пробормотал консультант.
Натан с некоторым злорадством подумал, что этот тип все же не железный и бессонная ночь аукается ему еще хуже, чем простому смертному. Хоть это утешало.
Церковь Святой Елены выгорела дотла – остались лишь черные от копоти стены. К темному стрельчатому провалу входа вели ступеньки, скользкие от смеси снега, песка и сажи. Рядом с крыльцом Бреннон заметил лежащие в снегу створки дверей – одна сгорела почти вся, кроме середины, другая обуглилась дочерна.
– Где труп? – спросил комиссар у ближайшего полисмена; тот кивнул на вход:
– Еще там, сэр.
– Кеннеди на месте?
– Уже занимается, сэр.
– Опрос соседей?
Молодой человек отрицательно покачал головой:
– Пока ничего.
– Ладно. Лонгсдейл, где вы там? Опять уснули? Лонгсдейл… – Комиссар обернулся и обнаружил, что консультант так и стоит в карете, крепко вцепившись одной рукой в дверцу, другой – в стенку и не сводя глаз с церкви.
Его пес приник к земле и оскалил клыки, шерсть на загривке встала дыбом. Сердце Бреннона упало.
– Да нет… нет-нет-нет, черт возьми! Вы не можете мне сказать!..
– Все вон оттуда, – глухо велел консультант. – Слышали? Убрать всех живых из церкви! Немедленно!
– Нет-нет, – прошипел комиссар. – Будь оно все проклято! Все убирайтесь оттуда! Вон! За пять… За семь ярдов от храма! Живо!