— Это единственное по-настоящему хорошее дело в моей жизни. После того что мы совершили…
Между ними повисла тишина. Фрэнкс провел четками по пальцам. Затем намотал их на руку так, что костяшки пальцев побелели.
— А знаешь что? — сказал Банни.
— Что?
— Не сочти за неуважение, но Иисусу было легче.
— По-моему, ты давно не читал Библию, Банни.
— Я хочу сказать, что тогда доставалось всем. Лично он дотянул до тридцати трех лет, что для тех времен довольно неплохо. Жизнь была сложной, но недолгой.
— Это верно.
— У них тупо не хватало времени, чтобы как следует наломать дров. А теперь, несмотря на то что ни у кого из нас нет идеального здоровья, мы доживаем до восьмидесяти. Говорят, жизнь коротка, но это не так. Она длинна, чертовски длинна — и за это время невозможно не накосячить. Это как рулетка. Если посидеть за ней час, то можно выйти победителем. Но когда задерживаешься подольше — всегда выигрывает казино.
— У тебя очень мрачный взгляд на жизнь, Банни.
— Если бы ты видел то, что видел я, падре…
В наступившей паузе Фрэнкс расслышал далекий шум пылесоса. Миссис Бирн, должно быть, занимается алтарем. Эту женщину ничем не отвлечь от любимого дела.
— Ты еще думаешь об этом? — спросил Банни низким мягким голосом.
— Думаю о чем? — Тишина разлилась между ними, как кровавое пятно. Это был глупый вопрос, не заслуживающий ответа. В сознание ворвались непрошеные образы. Когда Фрэнкс заговорил снова, его голос превратился в шепот: — Каждый день.
— Как и я… — голос Банни дрогнул. — Это такая вещь, о которой… не то чтобы думаешь, нет. Это больше как… Наверное, ночью хуже всего. Когда снятся сны.
Фрэнкс ничего не ответил.
— Мы поступили правильно, — добавил Банни.
Слова словно повисли в воздухе. Фрэнкс не мог ни согласиться, ни возразить.
— Он бы снова это сделал, ты же знаешь.
Наконец Фрэнкс обрел дар речи.