— Он предложил мне сойти в Хабаровске и остаться на пару недель…
— С ним?
— Да.
— А жена?
— Жена, научный работник, в длительной командировке…
— И вы отвесили ему пощечину?
— Нет.
— Жаль. Он ее заслужил.
— На всех пощечин не напасешься, рук не хватит… — Зинаида Семеновна закрыла глаза. — Как мне все надоело!
— Но вас никто ведь не неволит так жить? — сказала Мира.
— А как жить?
— Вот мы едем с вами столько дней, а вы ни разу еще в книгу не заглянули…
— Читать? — Зинаида Семеновна рассмеялась. — Покорно благодарю! Читать о том, как другие жили, живут? И потратить на это свою жизнь? Нет, пусть другие читают обо мне…
— Но вам не по душе ведь тот образ жизни, который теперь ведете?
— А как жить иначе? Как?
Мира глянула на Зинаиду Семеновну, хотела что-то сказать, но раздумала.
Некоторое время женщины молчали. В тишине слышнее стал стук колес. Чем больше Мира слушала этот стук, тем отчетливее, казалось ей, она слышала в нем повторение одних и тех же слов, слов из полученной ею вчера телеграммы:
«…Люблю… Целую… Миша…
…Люблю… Целую… Миша…»
Бессильно откинувшись к стенке, Зинаида Семеновна тоже вслушивалась в колесный перестук, и ей мерещилось в нем одно и то же: «…Надоело… Надоело… Надоело…»