…На следующее утро, около шести, когда еще не рассвело, в дверь комнаты гвардии поручика Баклана посыпались оглушительные удары. Андрей Вадимович спал по-походному, не раздеваясь, только сапоги с портянками на ночь снимал. Выхватить из-под скатанной шинели, служившей ему подушкой, пистолет и вскочить на ноги было делом двух секунд.
– Кто? – окликнул он, встав у косяка.
– Андрей, это я! Открой!
Поручик отодвинул засов и впустил в комнату Максимова. Тот был взъерошен, на голых плечах болтался распахнутый шлафрок.
– Э, брат, ты на часы смотрел? Мы с тобой не в казарме, нам на рассвете на пост не заступать. В эдакое время полагается четвертый сон досматривать…
– Какой сон, кол тебе в дышло?! Анна пропала!
– Что? – вытаращился Андрей Вадимович. – Как пропала?
Максимов, торопясь и перескакивая с одного на другое, начал объяснять:
– Мы спали… Ночью она встала. У нее это не в привычках, я сквозь дрему услыхал, спрашиваю: куда? Она говорит: спи, я на минуту. Вышла. Нет, сперва полушалок накинула… Я еще подумал: на улицу, что ли?
– Да, странность, – наморщил лоб Андрей Вадимович, поджимая пальцы босых ног (пол леденил их нещадно). – Отхожее место от вашей двери в трех саженях. В коридоре, конечно, нежарко, но чтоб полушалок…
– При чем здесь отхожее место? На этот случай Вероника всегда ночную вазу в комнате ставит. Тут другое. Она вышла, а я не сплю. И почудилось вдруг, будто вскрикнул кто-то. Негромко так, придушенно… Ты не слышал?
– Нет. Я как сурок дрыхну, мог и пропустить. И что дальше?
– Выскакиваю, там никого. Только где-то внизу дверь скрипнула. Я к окну, а там темень, черта лысого разглядишь. Подождал, и к тебе… Чую, дело дрянь. Она мне вчера говорила, что знает, кто египтянина убил.
– Правда?
– Ну, может, не в точности, но что-то вроде того. И предупреждала: есть кто-то, кто может ей помешать…
Поручик Баклан мигом преобразился. По-солдатски быстро намотал на озябшие ступни портянки, сунул ноги в сапоги.
– Пошли! Поищем в замке и во дворе. На вот, шинельку мою накинь, а то одет ты не по-уличному, продрогнешь.
Андрей Вадимович зажег фонарь, и они вышли из комнаты. Пропажа Аниты основательно озаботила его, он утратил обычную смешливость и разухабистость, сделался предельно сдержанным и серьезным.
– Откуда начнем? Есть у тебя соображения, куда твоя половина могла податься?
– Выглянем наружу, – предложил Максимов. – Там всю ночь хлюпало, дождь шел. Двор раскис, и если кто выходил, мы сразу следы увидим.