Легавый

Мальчишка вырвался из её цепких объятий и выдернул из ослабевших рук Пехова дротовик. Собрался подняться, но я его остановил окриком:

— Игнатий, отставить! — ещё не хватало, чтоб и его подстрелили. — На другую позицию перебирайся!

Сам тем временем не переставал следить за своим подопечным бандитом. Едва тот высунулся, выстрелил в него. Но попал лишь в ствол дерева рядом с торчащей из-за него головой. Бандит спрятался, но через мгновение вновь выглянул и выстрелил в ответ. Слава богу, не попал. Зато чуть не ранил зависшего в нерешительности Игнатия.

— Давай, — обернулся я к мальчишке, — быстро переползай через меня к краю. Только не вздумай подниматься, понизу стрелять будешь. Инспектор, вы с Игнатием ту сторону держите, а мы вас от этих козлов прикрыть постараемся. Елена Романовна, а вы лежите и даже головы не поднимайте.

Только сказал, как вновь бабахнул «Громобой» орка. И тут же ещё раз. Везёт Тимону, ему постоянно пистолет перезаряжать не требуется. Не то что мне. Ладно хоть, два у меня укорота.

Мой бандит наконец-то выглянул из своего укрытия, и я стрельнул в него с левой руки.

Выпустил разряженный укорот, позволив ему упасть на землю. Зато оставшийся ухватил обеими руками. И нажал на спуск, как только бандит попытался повторить свой типа хитрый манёвр с ответочкой.

Не учили его тактике. Даже и не подумал, придурок, позицию сменить. Или хотя бы положение тела поменять, например, на землю лечь, чтоб башка не в одном и том же месте из-за дерева показывалась. Нет, не додумался. За что и поплатился.

Может мне и показалось, но я прямо услышал, как хрустнул череп и чавкнули мозги недотёпы. Голова его, став тяжелее на один дротик, дёрнулась и пропала из вида.

Ай да я, ай да сукин сын! Теперь со вторым стрелком орк и один справится. А мне бы Пехова глянуть.

Вот ведь скрёбанный шпрот, нехорошая рана у него. Сто пудов, дротик печень прошил. А его никто не стерилизовал перед выстрелом. Ещё и ошмётками ткани рану наверняка нафаршировало. Впрочем, умереть от инфекции ротмистру явно не грозило. Тут не ясно, как он от шока-то до сих пор не загнулся. А мне ему толком и не помочь. Дротик вытаскивать нельзя, иначе потом хоть пальцем дырку затыкай. Да и больно это опять-таки. А у меня и уколов-то нет. Ни противошоковых, ни даже просто анестетиков.

По ту сторону телеги кто-то злобно фонтанировал отборными ругательствами. Но кто кого и из-за чего поносил, было не разобрать. А тут ещё Пехов меня к себе поманил и что-то сказать попытался. А у самого губы еле шевелятся.

Пригнулся к нему, чтоб не сильно напрягался.

— Повиниться я должен, — забормотал ротмистр. — Моя в том вина. Я сообщил, куда едем. Не думал… Он мне прощение обещал… Возможность в регуляры вернуться… Вот и согласился я приглядеть, — сильно побледневший Пехов морщился от боли, но всё не унимался. — Анне Германовне не пенял чтоб никто, что муж у неё жандарм. Не ждал я, что он вот так…

Последние слова ротмистр совсем уж прошептал. Ох, не протянет он долго.

— Кто он-то? — не удержался я, и практически взвыл: — Имя, брат, имя!

— Его сиятельство, — только и произнёс ротмистр. И отключился.

Твою ж! Вот, не вовремя. Как в паршивом кино.

А как же хреново ощущать свою беспомощность! Ведь потеряем Пехова! Хрен с ним, с именем. То, что заправляет этим бардаком кто-то из долбанных графьёв, я и так уже сообразил. И сдаётся мне, что всё же не Миассов это, а родственничек Селябского. Канцлеру легче всех подобное организовать. И повод у него самый прозрачный. Ему же вся полнота власти в стране перейдёт, если что. Прав орк, от своих в спину проще всего заполучить. Хотя вот ротмистр и от чужих дротик в печень схлопотал.

Пока размышлял, тупо пялясь на выпавшего из сознания Пехова, на автопилоте взвёл оба укорота. Как же быть-то теперь? К герцогу попасть на приём нереально. Меня тут же Ашинский перехватит. Если только через кого-то весточку Селябскому передать, чтоб канцлер не просёк ничего.