– В избушке почаевничаем или на воздухе посидим? – спросил Дьявол, когда смогли расслабиться и отдохнуть, перенеся костер поближе к избам.
– Запах мертвечины еще не выветрился. Старшая избушка пока болеет, а в избе-баньке жарковато. Я переночую в предбанничке, а почаевничаем на воздухе, – Манька достала живую воду и отпила глоток, протянув бутыль Дьяволу.
Он тоже отпил и наполнил ее снегом, туго завернув крышку.
– А что ты делаешь? – спросила она, заметив, что Дьявол подозвал старшую избу и попросил ее раскопать глубокую яму. В яме он оставил ту самую рогатину, которую нарастили два полена, где она вызволила избы, и эта рогатина согревала ее всю дорогу, и теперь Дьявол зачем-то велел избе ее закопать.
– Мне тут понравилось, чисто, свежо, – ответил Дьявол, забирая с санок котомку. Занес котомку и санки в предбанник избы-баньки, вышел с котелками и железным караваем, зачерпнул в котелки снег и повесил на перекладину над огнем.
Заметив в руках Дьявола железный каравай, зубы у нее опять заныли, но не так как раньше. Дьявол не соврал, когда сказал, что зубы отрастут. Они отрастали, но все же, наверное, только благодаря живой воде. От чесания десен о железо в последнее она даже получала удовольствие, и кусочек железного каравая постоянно держала во рту, как жевательную резинку.
– Видишь, полыньи? – Дьявол указал в сторону реки. – Река здесь широкая, глубокая, с бурным течением. Если лед сойдет, со стороны реки будет безопасно. Эти пальцевые гребни прикроют нам спину. Отбиваться от оборотней будем здесь.
Манька почувствовала, как заныло под ложечкой, она уже успела забыть об оборотнях. Прямо тут? И где здесь прятаться? С тоской взглянула на гору, прикинув, как далеко сможет убежать.
– Пойду, погреюсь в парилке… – встала, торопливо ринувшись в избу-баню.
Пока она обсыхала, Дьявол приготовил чай, заваренный на брусничных листьях, выкопанных из-под снега, когда садил черенки, и скромный ужин из грибов, рыбы и кедровых орехов. Благо нести лишнюю тяжесть не пришлось: все, о чем в правилах поиска нужного человека не говорилось, сразу же отдали на хранение избам.
Она неторопливо дула на кружку с чаем, остужая кипяток. Чай на живой воде быстро восстановил силы, спать расхотелось. Справа от реки, с южной стороны, внизу, километрах в тридцати, она заметила огни двух небольших селений, над которыми стояло едва видимое зарево от огней. Ей стало грустно. Она так давно не была среди людей. И сразу же вспомнила, что скоро Новый год, и что на Новый Год ей никогда-никогда не дарили подарки. Раньше она старалась о празднике не вспоминать, но сейчас все было по-другому, и когда заметила небольшую пушистую елку недалеко от изб, сразу представила ее нарядной, подумывая о том, чем бы ее украсить и какие подарки приготовить избам и Дьяволу. Неплохо бы побывать в тех селениях, заработать денег. Обычно в таких глухих селениях жили старики да старухи, доживающие свой век, но им платили пенсию, поэтому они исправно платили, без обмана.
И сразу же вернулись тяжелые мысли…
Конечно, лес можно было и в избушке проскочить, но как управлять избами, она не знала: избушка сразу же садилась и ни в какую дальше не двигалась, разве что в печь за хворостом. И еще плохо: ни посох, ни обувь в избах не снашивались. И каравай как будто становился тверже – или она только так думала?
Теперь, когда она знала, что Благодетельница вампир, в предпринятом мероприятии она уже сомневалась.
Но по большому счету дела надо было доводить до конца.
Только вот оборотни…
В голове не укладывалось, что люди могут войной идти на человека, просто лишь потому, что самая злобная кощеиха углядела в ней соперницу. И как человек мог быть одновременно и человеком, и зверем? Или вампиром? Но много примеров находила, когда только так можно было объяснить, что происходит с человеком, когда он остается не с себе подобным.
Сосед у нее…
Сначала не поняла, почему он все время избитый ходит. Синяки по всему телу, и то ногу сломал, то ребро. Было, что в больницу его отвозили. И заприметила, что происходит с ним что-нибудь каждый раз, как сын у него из города приезжает.
Сыном сосед гордился, доходная служба, и с виду ухоженный и прилизанный, жена хорошая, тихая, незаметная, словно мышь. В детстве Манька помнила его сопливым и злым – постоянно к ней цеплялся и изводил разными обзывательствами.
ebooksa