— То дела давние, — недоверчиво покачал головой боярин. — К тому же наш государь, на иных и прочих кесарей не смотрит, а все по-своему делает.
— Вот и не теряйся!
— Ладно, давай лучше выпьем.
— Давай.
— Слушай, — задумался Никита, опрокинув в себя очередную чару. — А что из этого всего вышло?
— Из чего?
— Ну, из женитьбы этого самого Августа на бабе с дитем?
— Не знаю, — развел руками Анисим. — Машка до той поры еще не дочла, а сам я токмо по слогам разбирать могу, да счет до сотни знаю.
В другой половине боярской усадьбы в это время шел ничуть не менее интересный разговор. Женщины и их гостья тоже посетили баню, благо она у Вельяминовых была большая, а потом чинно расселись теперь за столом в светелке сестры хозяина дома. Детей няньки уложили спать, жена Никиты, уставшая с дороги, тоже вскоре отправилась к себе, а Алена с Машкой остались одни.
— Как хорошо, что ты приехала, — улыбнулась Пушкарева. — Мне тут в Москве и поговорить иной раз не с кем.
— Разве нет у тебя сестры или матери? — высоко подняла бровь княгиня.
— Да что ты такое говоришь, Аленушка! — всплеснула руками юная подружка. — У матушки одни домашние заботы на уме, с ней разве посекретничаешь?
— А Глаша?
— И та с тех пор, как замуж выскочила недалеко ушла! Все мой «Первушенька ненаглядный, сокол ясный, голубь сизокрылый!» — очень похоже передразнила она отсутствующую сестру, отчего обе тут же засмеялись.
— А ты разве замуж не собираешься? — лукаво улыбнулась Щербатова.
— Что я там не видела? За детьми ходить, да сопли им вытирать я и в Кремле могу, слава богу, меня туда с отцом всякий день пускают.
— А Петя твой как же?
— А что. Петя? Он супротив отца не пойдет, а князь Пожарский ему на стрелецкой дочери жениться не дозволит.
— А если государь, прикажет?
— До того ли ему? У него одна война на уме, да дела всякие. Вон опять ускакал незнамо куда, да почитай неделю глаз не кажет. А без него до того скучно, что и передать нельзя. Царевич с царевнами взаперти сидят, мистерий и тех не устраивают!