– Нет, – возразил я. – И я хочу продемонстрировать вам, насколько он слаб на самом деле.
– И откуда вам это известно?
Я закрыл глаза:
– Прозрение.
Несколько секунд Лара молчала – думала.
– Я должна понять еще одно, чародей, – произнесла она наконец. – Зачем? Зачем вам это?
– Я в долгу перед Томасом за его помощь в прошлом, – ответил я. – Он был мне союзником, и если я оставлю его в беде, это может аукнуться в будущем, когда мне понадобятся новые союзники. Если план сработает, я получу к тому же руководство Белой Коллегии, с которым будет гораздо проще вести дела.
Лара издала звук, который означал, скорее всего, задумчивость, однако в темноте это прозвучало бы очень и очень возбуждающе. Я имею в виду, при тесном общении.
– Нет, – сказала она. – Это не все.
– Почему?
– Это были бы более чем убедительные доводы, если бы речь шла обо мне, – объяснила она. – Но вы на меня не похожи, чародей. Вы и на большинство своих-то не очень похожи. Не сомневаюсь, что вы весьма искушены в оценке сил, но вами руководит не расчет. Вы готовы взять на себя чудовищный риск, и я хочу знать, почему ваше сердце толкает вас на это.
Я задумчиво прикусил губу, взвешивая все «за» и «против» и возможные последствия:
– Вам известно, кто была мать Томаса?
– Маргарет Лефэй, – озадаченно ответила она. – Но какое это… – Она осеклась. – А-а-а. Теперь ясно. Это во многом объясняет его вовлеченность в политические дела последних лет. – Она негромко рассмеялась, хотя смех вышел не без горечи. – Вы ведь во многом на него похожи. Томас скорее бы руку дал на отсечение, чем позволил бы причинить боль кому-нибудь из своих сестер. В этих вопросах он далек от рациональности.
– Такая причина вас устраивает? – спросил я.
– Я ведь тоже не до конца свободна от привязанности к семье, чародей. Да, устраивает.
– И потом, – добавил я, – я сам дал вам в руки секрет, чертовски удобный для потенциального шантажа.
Она рассмеялась:
– О, вы мне прямо в душу смотрите.
– Так вы в игре?